Снова монорельсовый скоростной вагон. Вот здесь, деться некуда: стремительность древних летающих лайнеров, окно из сверхплотной пластмассы, как говорится в правилах поведения на транспорте: «Пассажиры не имеют права покидать самолет во время полета», что за умник писал – сам бы попробовал.
Они сошли на промежуточной станции. Здесь пересадка, а до этого маскировка в толпе. Людей, конечно, маловато для толпы, но где же их взять – ночь близится к завершению. И еще два транспорта. И прибытие: город-порт Горманту – один из крупнейших мегалополисов Империи, раннее утро, людей уже валом, проверка документов, чистая формальность – конец смены у полицейского, он откровенно зевает, смотрит с неприязнью и завистью: «курортнички». А ему уже тянут паспорта следом: даже глаза на Лумиса не поднял, только на Магрииту – блеснули.
Деньги имеются; отдых от забот – им все равно нужно покуда отсидеться на дне: изображаем «курортничков» – отель «Бриллиантовая корона», один из лучших в городе. Все, упали: ванна и спать. Смешные! Разве получится – они, наконец, вместе.
14. Исторический срез по живому
Десять циклов в прошлое.
Гамбургер
Стволы медленно-медленно смещаются с заданного направления, они живут своей жизнью, ими правит случайность, но они уже держат в смертельной возможности наклоненную спину удаляющегося «патриота», затем другую спину. Достаточно просто надавить мертвым от безделья пальцем и плеснет в камеру-толкатель спрессованный газ. Лумис спохватывается, ловит себя на мысли-желании: это страшное ощущение возможности, которая не нужна, пугающая суть короткого всемогущества – так человек с ребенком на руках внезапно потеет под мышками, спеша отстранится от низких балконных перил пропасти внизу. На маленькое, забытое до осознания мгновение, мелькает будущее, страшное неведомое еще будущее, когда это станет в порядке вещей, когда теперешнее помутнение, пахнущее предательством, станет нормой, и когда сегодняшнее прикрытие тыла полиции, будет предательством навыворот. Наивность, прощающая прошлое – убежденность управляющая сегодняшним.
Лумис уводит спаренные стволы выше, как можно выше, чуть ли не в зенит, лишь бы увести их с этой беспомощной камуфлированной спины. Они уже ничего не прикрывают, не участвуют в поставленной задаче, но уже и не грозят. Лумис переводит дыхание, а сердце бухает, как на последних километрах изматывающего ночного марша. Он никуда не бежит, он борет внутри кровавое желание, оглушить криками боли эту давящую монотонность запущенной пружины наступления, воткнуть палку в колесо оперативного плана. А фигурки «патриотов» уменьшаются, режутся горами щебня, осколками зданий на маленькие кусочки людей – подвижные атрибуты ландшафта. Вот замерли, затираясь фоном. Теперь очередь «черных шлемов» топтать ногами