Краем уха он услышал топот нескольких ног, но ему было наплевать на происходящее в окружающем пространстве – он уносился назад на машине времени, лишь когда сзади распорол вату безразличия нелепый идиотский смех, Лумис отстранился от женских губ и от прошлого. Он обернулся. Смех стих. На фоне фиолетовой тьмы, вырисовались черные человеческие фигуры. Они молча обходили парочку, беря в полукруг. В их молчании было, что-то зловещее и Магриита инстинктивно прижалась к Лумису еще сильнее. Это явно не была неорганизованная толпа бездельников, ищущих резких ощущений, он понял это и весь напрягся. Ох, зря он сегодня пил: он никак, никак не мог их пересчитать, все время сбивался. Он отстранился от Магрииты, и, отступив на пол шага, уперся в пластиковый бортик: тыл оказался в относительной безопасности. Он уже мало надеялся избежать продолжения.
– Что вам нужно? – спросил он, чувствуя, как внутри закипает злость.
Кто-то снова истерически захохотал.
Передний силуэт громко спросил:
– Чтишь ли ты, плебей, Святой орден Гелиотов.
– Разумеется, – ответил Лумис, криво улыбаясь темноте, ему наконец удалось пересчитать их: одиннадцать, не слишком много для того, кто всего десять циклов назад считался «ягуаром» у «черных шлемов», а вот кто такие гелиоты – он даже ради сияния луны Странницы припомнить что-то не мог, и это было плохо – всегда лучше знать с кем общаешься.
– Тогда покажи магический шар Тагаза, – потребовал главарь, выступая вперед из общей массы. Он наслаждался эффектом – вопрос был на засыпку.
– Прости, благородный, но я оставил его дома, – страдальчески молвил Лумис. Он уже совсем не боялся будущего инцидента, но он приехал в этот город не для того чтобы изображать из себя держиморду, ему не нужны, совсем не нужны были неприятности с полицией.
Кто-то из фоновых участников вновь заржал, захлебываясь смехом.
– Ты совершил великий грех и за него надо расплачиваться, – заупокойным голосом, почти на распев, проговорил незнакомец и начал не торопясь, даже торжественно, доставать что-то из-за пазухи. Совершался какой-то ритуал и, видимо, жертва-участник должна была медленно умирать от страха в предчувствии неминуемого. А позади исполнителя уже действительно тянули хором – какой-то гимн, но вовсе не на эйрарбакском – на другом, непонятном языке.
Рука незнакомца уже почти завершила извлечение таинства из одежды, и тянуть более не имело смысла, игра в одни ворота завершалась: у этой толпы