Иерусалим. Биография. Саймон Себаг-Монтефиоре

колебался, сознавая, что установить в Храме статую Калигулы без войны с иудеями не удастся, но не выполнить приказ императора – это верная смерть. И тут Ирод Агриппа, этот легкомысленный прожигатель жизни, неожиданно показал себя верным защитником иудеев, бесстрашно написав Калигуле одно из самых удивительных посланий от имени Иерусалима: “Я, как ты знаешь, по рождению еврей, родился в Иерусалиме, где стоит верховный Храм Всевышнего… С тех пор, мой господин Гай, как стоит этот Храм, он не знал ни единого рукотворного изображения, ибо там пребывает истинный Бог; творения же художников и ваятелей суть подражания зримым богам, а запечатлевать Бога незримого считалось нашими предками неблагочестивым делом. Марк Агриппа, твой дед, сам прибыл, чтобы почтить наш Храм, и Август почтил его… Если я стану перечислять благодеяния, которые ты мне оказал, не хватит дня… Так не лишай меня своей милости и теперь, самодержец… Одарив меня сверх всякой меры, не отнимай необходимого и не ввергай в самый глубокий мрак, прежде поднявши к сиянию и свету. Не нужен мне весь этот блеск, не вымаливаю я недавнего своего счастья, я все готов отдать, лишь бы законы предков остались нетронуты! Каков я буду в глазах своих соплеменников и вообще всех людей? Одно из двух: или я предал своих, или нет больше нашей дружбы. Какое из двух зол страшнее?”

      Написать подобное послание Калигуле было крайне рискованным делом. Но вмешательство царя спасло Иерусалим. На ближайшем пиру император поблагодарил Агриппу за помощь, которую тот оказывал ему до воцарения, и обещал выполнить любую его просьбу. Царь иудеев попросил Калигулу не воздвигать свою статую в Храме. Калигула согласился.

Ирод Агриппа и император Клавдий: убийство, слава и черви

      В конце 37 года император заболел странной болезнью; физически он от нее исцелился, однако психика его расстраивалась все больше. Источники сообщают, что в течение следующих лет он вступил в преступную связь со своими тремя сестрами и при этом “отдавал их на потеху своим любимчикам”, а собственного коня ввел в сенат и назначил консулом. Нелегко оценить достоверность свидетельств о подобных скандалах, но ясно, что чудовищные поступки императора явно ужасали и отвращали от него многих знатных римлян. Калигула женился на одной из своих сестер, но когда та забеременела, якобы вырезал младенца из ее чрева. Целуя в шею жену или любовницу, он всякий раз говорил: “Такое красивое горлышко, а прикажи я – и его перережут!” Он любил повторять: “Если бы только у Рима была только одна шея!” и непредусмотрительно дразнил своих телохранителей, гвардейцев-преторианцев, назначая скабрезные пароли для смены караула – например, “Приап”. Так больше продолжаться не могло.

      В полдень 24 января 41 года Калигула в обществе Ирода Агриппы выходил из театра по крытому проходу, когда один из преторианских трибунов выхватил меч и прорычал: “Получи свое!” Удар меча рассек плечо императора. Тот упал, крича: “Я жив!” Тогда остальные заговорщики воскликнули: