Раиса знала самые больные места любимого брата и метко вонзала в них острые ножи недоверия и сомнения: а вдруг Соня захочет бросить Фёдора, который намного старше её? Или ей вожжа под хвост попадёт, и она – как его бывшая жена Нинка – кинется изменять ему направо и налево, а потом ещё и попытается отсудить у него нажитое непосильным трудом?
Хорошо, что Раиса вовремя дала ему бесценный совет, и Нинка при разводе ничего, кроме дома, не получила. Фёдор согласился отдать ей дом, так как надо же где-то жить его сыну. Да, Раиса умела убеждать и советовала брату не наступать на одни и те же грабли, напоминая ему, как Нинка чуть не оставила его тогда с одними драными рубашками, у которых лезвием подрезала воротнички и манжеты.
Напев ему как-то про всех чертей, которые водятся в тихом омуте загадочной души его молодой жены, Раиса предъявила в качестве неоспоримого доказательства украденные у Сони стихи.
– Что это? Стихи? Интересно-интересно. – Фёдор пробежал глазами по строчкам и удивлённо уставился на Соню: – И что сие означает?
Он прочитал ещё раз, но уже вслух:
«Душа, готовая к полёту,
У края пропасти застыла.
И жаждет обрести свободу,
Но страх сковал. И всё постыло!
Заложница несбыточных мечтаний,
Укутана в любви мантилью.
А цепи тянут в бездну мирозданий
И не взлететь – подрезаны ей крылья…»
– Так-так!.. И далеко ли ты, курица, лететь собралась? Уж не на развод ли решила подать после стольких лет совместной жизни?! – в гневе набросился Фёдор на растерявшуюся Соню.
Его распирало от ненависти, а бешеный взгляд пробивал любую защиту. Он смотрел то на лист бумаги в дрожащих от ярости руках, то на Соню, словно решая, с кого начать расправу.
– Намекаешь на то, что это тебе жизнь со мной опостылела?! Ах вот, значит, как! Значит, вот ты о чём мечтаешь – о любви!
Фёдор в клочья разорвал лист и бросил обрывки в лицо Сони.
– А моей любви тебе уже недостаточно?!
Он скалой навис над женой, и Соня сжалась до пылинки под его башмаками… Тогда у него впервые возникло неодолимое желание ударить её, и он даже замахнулся, но рука замерла перед побледневшим лицом Сони. Она зажмурилась, а Фёдор стоял вплотную со стиснутыми до боли кулаками и побелевшими от напряжения костяшками пальцев, пытаясь побороть дикое желание наброситься на жену и растоптать зародыш её вольности на корню.
Но всё-таки сдержался. Не посмел ударить, испугался разрушить счастье, которое, несомненно, присутствовало в его жизни, и которое во что бы то ни стало нужно сохранить. Всю злость выместил на двери, попавшейся на пути, когда в бешенстве выбегал из комнаты. Проломленная