– Сильно так, да?
– Продыху нет, милый. – Заверил Энки. – Вдобавок ты ногти чистишь.
Тот поджал пальцы целомудренным движением и чуть не выронил чашку.
– И платки носовые, небось, каженный вечер сам стираешь. – Неумолимо продолжал Энки. – Ты красивый холёный парень… эвон, лоснишься весь, следишь за собой. Потому и без штанов ходишь. Ты, милый, образ создаёшь. Куришь декоративно. …Так. На филера не похож…
– Спасибо и на этом.
– Трижды пожалуйста. Разве что глаз…
Одноглазый неожиданно обиделся на бестактность. В оставшемся оке загорелся огонёк.
– Досье почитай, папенькин сынок. – Огрызнулся одноглазый.
– Ты, очевидно, и вправду, революционер… из хорошей семьи. А какое такое досье?
– Будто ты не в курсе?
Одноглазый присмотрелся.
– А ты не в курсе… у тебя допуска, вероятно, нету. Маленький ещё, да?
– Ну, ну, ну. Ну. – Слегка рассердился Энки. – Не распускайся мне тут. Счас я тя без допуска арестую и посажу в сырую темницу.
– Крысу не забудь принести… из лаборатории этой красавицы, которая по вашей вине останется в старых девах.
Одноглазый вдруг вспомнил про свой чай и с удовольствием отпил. Энки отметил, что черты лица одноглазого строгие и чистые. В нём была истовость, такую Энки наблюдал у молодых деятелей парламента.
– А зуб чего не вставил? – Примирительно спросил Энки.
– Это память дорогая. – Тотчас ответил революционер и осклабился. – В темнице, мой друг, расстался я с этим зубом, будучи сам подвешен так за оба запястья, что ногами не вполне доставал до пола. Как сейчас помню.
Энки содрогнулся. Он был сыном мира и ни на минуту не забывал о давнем полудетском обещании, данном самому себе. Его натура противилась любому проявлению жестокости. Всякие кровожадные рассказы о деятельности дедушкиных личных служб, изредка и урывками достигавшие Эриду, наводили на него откровенную тоску.
– Жуть какая. – Не скрывая своих чувств, молвил он, и одноглазый зорко глянул – не насмешничает ли.
Увидев, что нет – спокойно и не без похвальбы усмехнулся сам.
– Вижу, папенькин сынок, ты больше по части игры на арфе.
– Кто же вёл с тобой такую интересную беседу? – Собравшись с мыслями, сухо спросил Энки.
– Те, кому не нравятся парни с высшим образованием, размышляющие о судьбе своего народа. Идём, покажу, эксплуататор, какие коридорчики в новом разломе.
Вышли из конторы.
– Да, кстати, – вовсе не небрежно сказал Амурри, – командор, я слышал, упомянул юристов, что совершенно разумно.
Энки рассердился. Даже приревновал.
– Разделяй и властвуй. – Сказал он.
Амурри, показывая лицом, что говорит серьёзно, перебил его:
– Так вот, можешь ему сказать, что с этим всё в порядке.
Энки разозлился:
– Спасибки. Сейчас