Конечно, это была судьба. Моя Судьба.
И вот Барский, директор передвижного цирка № 13, ужинает в нашем доме. В двух ведрах благоухает несметное количество роскошных роз со стеблями в метр длиной (неизбалованное дитя Советского Союза, я впервые увидела такие цветы – городская спецтеплица, личное распоряжение «на срез» начальника отдела культуры исполкома), наш пес Митька осоловело валяется на спине посреди комнаты, объевшись деликатесами, принесенными гостем, мама и Юрий Евгеньевич сидят за столом, на котором всякой хорошей и редкой еды – на отделение изрядно оголодавшей морской десантуры. Я ухожу, наслушавшись бесконечных «а помнишь?..» и не без труда выныривая из потока их совместных воспоминаний, иду с собакой в детский садик. Там у меня есть заветный павильон, почти скрытый от глаз зарослями молодых грецких орехов – именно туда много лет назад я приволокла Соню, чтоб признаться ей в любви к цирку. Остальные павильоны заведующая детсадом отдала на откуп и поругание художникам уровня «палка-палка-огуречик», а этому павильончику повезло: его единственную сплошную стену расписал кто-то талантливый. По ней скачут единороги и веселые собаки с почти человеческими лицами, на берегу моря видны башенки замка и чудесный сад-лес вокруг, а куда-то за горы уходит дорога. Какой-то ценитель красным мелком размашисто написал на шифере отзыв в одно слово: «Браво!»
Вечерами я иногда прихожу сюда с моим псом. Попозже, когда наши дворовые любители пива, разобранные женами по домам, уже уселись перед телевизорами, а влюбленные парочки еще не заступили на ночную вахту под звездами. Мне хорошо думается в этом укромном уголке, хотя уединение – отнюдь не постоянная моя потребность, я легко завожу любые знакомства, люблю шумные компании и веселые толпы друзей. И сейчас, сидя среди волшебных цветов и единорогов, я смотрю на дорогу, убегающую в зеленые нарисованные горы, и совершенно отчетливо понимаю: в моем мире грядут перемены. Очень серьезные перемены.
Дома выясняется, что Барский пригласил нас на представление, и мы с мамой в ближайшую субботу идем в цирк на премьеру. Я радуюсь, как маленькая, почему-то не сплю почти до утра и на следующий же день вдруг говорю мальчику, моему верному мальчику, с которым дружу со второго класса (и который потом, как мы условились еще в тринадцать лет, непременно станет моим мужем), что скоро, наверное, уеду. Откуда пришло это знание? Наверное, оттуда же, откуда и у Ассоль, когда она поняла, что скоро покинет Каперну, и сказала об этом всем. Мальчик огорчается, учиняет подробнейший допрос, не получив внятных объяснений, жутко обижается и не звонит несколько дней, но я этого почти не замечаю – во мне маленьким колокольчиком неумолчно звенит Предчувствие.
Шапито показалось огромным: высокие мачты с яркими флагами, зеленый брезент купола, прозрачный и крепкий забор вокруг циркового городка и надпись из разноцветных лампочек «ЦИРК» над главным входом, а внутри –