Но эта соломинка постепенно становилась бревном, плотом, и на этом плоту можно было отлежаться.
Уничтожение прежнего знания в ордынский период представлялось необходимым. Для того хотя бы, чтобы новая история заняла место уничтоженной беапелляционно, как единственно разумная и первоначальная.
Свидетельства прежней истории уничтожались повсеместно и безжалостно по тем же причинам.
Но человек не может жить в постоянном состоянии компромиссов с собственной совестью. А так как все равно остаются косвенные доказательства прошлого, эти прежние знания все равно пробьются, ибо они уже не угрожают новому человеку, они ему становятся необходимы.
Европа – полуостров России. Диалог с переводчицей
А. О. «Тугоухая Европа». Кто-то сказал так про Европу, имея в виду собственное прозябание. То есть, в России тебя не признают, по тому что всё куплено, а Европа должна восстановить статус-кво. А почему, интересно спросить, она что-то должна? Марксизм мы до сих пор считаем тайным оружием Европы против угрозы с Востока. Расширение НАТО на Восток также считаем прелюдией будущей агрессии. И в то же время постоянно обижаемся на Европу, как на нерадивую мамашу из-за того, что она не обращает на нас никакого внимания. Надо определиться: Европа или наша мама, или враг. Лично мне она не так близка, как Китай. Может быть потому, что я родился и вырос на Дальнем Востоке. А что такое Россия для Европы сегодня? Танки, демагогия, злоба – некий заплеванный привокзальный сквер, где когда-то играли Штрауса и тонко пахло вечер ними флоксами, а на скамеечке сидели Толстой и Чехов, проповедуя доб рое и вечное молчаливой толпе? Которая думала во время проповеди сов сем о другом.
Б. Ш. Моя дорога в Россию была обычной для немецкого интеллигента, если можно сделать такое словосочетание. Я окончила университет в Марбурге, институт славистики с польским и русским языками. Затем работала в институте Гердера в польском отделе. Мы занимались бывшими немецкими землями на Востоке. Мой интерес к России становился одновременно и шире и глубже. Когда изучаешь язык и сталкиваешься с его носителями, то происходит некоторое искажение образа народа – ведь к гостям, которые знают твой язык и культуру, относятся обычно намного лучше, чем к окружающим. Поэтому, может быть, все переводчики с Запада так влюблены в Россию. И если ты что-то любишь, то тебе больно видеть бедность и заблуждения. И ты не можешь отделять плохое от хорошего. Это ведь и есть любовь.
А. О. В последние годы стало даже модно убеждать русских полюбить свою Родину. Хотя разговоры о Родине, о судьбах культуры носят скорее ритуальный характер. Так же, как разговоры о погоде и политике. На самом деле мы редко задумываемся на эту тему. Хотя постоянно болтаем, болтаем… Давайте лучше поговорим конкретно. Входит сейчас современная русская литература в десятку лучших в Германии?
Б. Ш. Входит. Хотя после начала перестройки она стала менее интересна. Я сейчас живу в Швейцарии, в Берне.