Подростки примолкли. Они потупили пьяные взоры, а кто-то даже произнёс:
– Извините.
Кажется, конфликт был улажен, в вагоне стало тише, но Марка Вайнберга почему-то досадно подмывало сказать что-нибудь ещё. Его руки тряслись, костяшки пальцев посинели. Корзинка от нечаянного движения ступнёй завалилась на бок, а из неё на пол вывалились кабачки и странная банка, закрытая белой крышкой. У Марка Вайнберга внутри образовался пустой, горький покой, голова просто воспринимала информацию. Нагнувшись и ухватив банку пятернёй, Марк Вайнберг встал и двинулся на подростков.
– Сука, – шептал Марк Вайнберг. – Шалупонь! – голос Марка Вайнберга стал отрывистым, фразы жёсткими, дыхание участилось. Подростки удивлённо глядели на старика.
– Отец, ты чего? Ты чего, отец? – восемнадцатилетний Всеволод глядел на старика в упор, его лысая голова отражала свет лампы на потолке.
– Ничего, – отрезал Марк Вайнберг, открывая банку. В ноздри подростков хлынул запах бензина. Их брови вытянулись от изумления. Марк Вайнберг плеснул жидкость прямо в центр группы молодых людей. Бензин попал в глаза, на щеки. Разлетелся по курткам, штанам. Марк Вайнберг пристально и спокойно смотрел им в глаза, когда поджигал спичку.
– Ты чего творишь?! – один из молодых людей кинулся на Марка Вайнберга с кулаками, но было поздно. Спичка коснулась куртки, и люди вспыхнули, как огромный факел. Крики ужаса разнеслись по вагону. Пенсионерка истерично вскинула руки.
– Это всё! – шептал Марк Вайнберг. – Это всё, – повторял он.
Марк Вайнберг сидел у себя в квартире на Вернадского, когда в дверь постучался наряд полиции. Марк Вайнберг крепко прижал к груди портрет бабушки и со всей силы ударил себя отвёрткой в горло.
Москва. Таганка. Сентябрь 2016 г
Лесополоса
Красный метеор озарил небо Балашихи. Звёзды в ночном сиянии подмигивали, пульсируя, несли жителям Земли свой дальний галактический привет. А горячий метеор по дуге прошёл на запад, потом неожиданно встрепенулся, вспыхнул, миниатюрной молнией сдетонировал между Большой и Малой Медведицей и пошёл на снижение, разваливаясь частями.
Если бы в тот миг хоть одна живая душа увидела этот свет, этот кровоточащий алый восторг, то, скорее всего, сразу влюбилась бы в него без памяти. Так романтичен и прекрасен был тот всполох, единый в огненном порыве. Но люди спали в кроватях, в своих домах из панельных блоков, шевелили ступнями во сне. Они не видели, как в истошном сиянии в лес рухнул дымящийся неведомый остов.
На поляне, укрытой невысокими кустами, дымился железный футляр размером три на два метра. Он был покрыт чёрными от взрыва следами. Поперечник лежал изрядно помятый, а антенны, которые некогда вздымались