Очень новенькое.
– Заявление просил написать.
Гром среди ясного неба. Мне кажется, я ослышался.
– З-заявле…
– Ну. Доигрался ты.
Бейджик говорит – с напускным сочувствием, под которым прячется злорадство. Очень хорошо прячется. Но злорадство. Здесь никто никому не сочувствует по-настоящему, это я понял уже давно, ждут, когда человек выйдет в коридор, чтобы украдкой, только это между нами, только ты ему ни слова, а он-то… а он…
Пищу заявление, долго не могу вспомнить фамилию шефа, потом свою собственную фамилию, потом название фирмы (Арт-хаус-Арабикус), потом число, третье марта две тыщи пятидесятого…
Вроде все…
Перепортил кучу бумаги, так и слышу голос шефа, что, бумаги не жалко? Жа-алко. Жалко у пчелки… пчелка на елке…
Кто-то, кажется, Кулер, хлопает меня по плечу:
– Удачи.
Хочется дать ему в морду.
Лихорадочно припоминаю, какие офисы есть поблизости, кто где требуется, никто нигде не требуется, все места заняты. На нашем этаже, кажется, кто-то был нужен, только на нашем этаже оставаться не хочется, видеть косые взгляды бывших коллег, шепотки за спиной…
Долго не решаюсь войти…
…не мог же он, в самом деле…
Давлюсь собственными мыслями.
Оторопело смотрю на разбитое окно, ветер путается в жалюзи, гоняет бумажки по полу.
– Имя-отчество? – следователь смотрит на меня почему-то исподлобья.
– Ластик Факсович.
– Фамилия ваша?
– Арт-Хаус-Арабикус, только это не моя уже… я из офиса увольняюсь…
– Что ж вы так в день смерти директора уволиться решили. М-м, ничего подозрительного в поведении покойного в тот день не замечали?
– Какой-то задумчивый был, отрешенный. Как не от мира сего. Никогда такой не был.
– Предполагаете самоубийство?
– Ничего не предполагаю.
– И правильно, нечего вам предполагать. К покойному претензии имели?
– Да кто к нему претензий не имел…
– То есть, хотите сказать, сами бы его с удовольствием из окна выкинули?
– Да что я, мы бы его всем офисом из окна выкинули. И еще на бис.
Хихикают девчонки в углу, Ручка с Кнопочкой, погодите, дохихикаетесь, вас тоже допрашивать будут.
Большое спасибо, подождите здесь…
Уже догадываюсь, что это значит – подождите здесь.
Следователь оборачивается, ищет меня.
Напрасно.
Меня уже нет.
Выскальзываю в коридор, поднимаюсь на лифте – на какой-то там этаж, выхожу в незнакомый зал, затравленно оглядываюсь. Закрытые двери, кодовые замки, домофоны, вывески, таблички, жми сюда, жми сюда, распространителей просьба не беспокоить.
Лихорадочно соображаю, как мне жить дальше.
Ничего не соображается. Спрашиваю себя, что я умею. Ничего не умею. День добрый, рекламные площади