превратилась моя жизнь после его смерти: «Не позволяй этим ублюдкам стереть тебя в порошок, крошка».
Мне невыносима мысль о том, что его тело до сих пор лежит там, на другой стороне этой кровавой, КРОВАВОЙ горы. И я всё еще злюсь на него за то, что он умер. Я в ярости. Боль и ярость –
нездоровая смесь. И не только потому, что меня несправедливо обвиняют в его смерти. Он оставил меня в ужасном положении…
Нет…
нет…
Нельзя так писать, потому что это выглядит эгоистично и мелочно, даже если текст увидят только мои глаза. Могут уйти годы на то, чтобы отойти от потери. Мама так и не смогла справиться со смертью отца; в конце концов это ее убило. И всем известно, что связь между партнерами по восхождению даже более тесная, чем между любовниками. Тут возникает более глубокое доверие, которое только нарастает, когда вы висите вместе над пропастью в критической ситуации, когда голодаете, замерзаете, исходите дерьмом друг перед другом. Сразу после того, как я познакомилась с Грэхемом, он обвинил меня в том, что я спала с Уолтером (ох, какая ирония!); он был слишком туп, чтобы понять: в наших отношениях не было ничего сексуального. И да, мы с Уолтером были так близки, как только могут быть близки люди, и я понимаю, почему Грэхем находил это угрожающим; однако Уолтер не интересовался женщинами. Впрочем, и мужчинами он по-настоящему не интересовался. Мне грустно думать, что он слишком много времени провел в обществе всяких придурков-мачо, чтобы принять эту часть своей натуры, и мы с ним на самом деле никогда не говорили на эту тему. Я хочу сказать, что его единственной настоящей любовью были горы, но это банальность, и он велел бы мне не забивать себе голову глупостями.
Хотела бы я узнать, что он увидел тогда перед смертью.
Нужно двигаться дальше. Без ясности в голове я проиграю. Уолтер мертв. И я должна избавиться от навязчивого чувства вины перед Маркусом. Я пыталась позвонить ему из Катманду, но эта старая свиноматка в канцелярии школы отказалась позвать его с урока, чтобы он мог поговорить со мной. Всего за час до отправления в Лхасу я носилась по Тамелю[45], выбирая подарки, которые собиралась послать ему по почте, желая доказать, что я думаю о нем. В смятении я купила ему дешевую футболку с изображением яка и крошечного мишку, похожего на Чюи – игрушку, с которой он не расставался, когда ему было три года, хотя сейчас ему десять и он уже совсем не младенец. Ненавижу себя за то, что не увиделась с ним перед отлетом, – следовало проявить бóльшую настойчивость. Но всё случилось так быстро.
Завтра я оставлю всю эту жалость к себе позади. ДОВОЛЬНО.
День третий
Шлеп-шлеп-шлеп – шумит по палаткам ветер, закручивает тибетские молитвенные флаги в спирали, звенит растяжками. Сегодня над Джомолунгмой нет дымки – знак того, что убийственный ветер этой горы затихает и она готовится к нашей атаке. На непальской стороне гора прячется за родственными пиками Лхоцзе и Нупцзе, но отсюда ее строгая пирамида виднеется сразу за лагерем, и кажется, будто она смеется над нами.
Я много часов провела, обустраивая
