Что-то не так. Я больше не вижу Уолтера впереди. Рефлекторно задерживаю дыхание и чувствую жжение в легких, пытаясь протолкнуть в них воздух. Он лежит на боку, колени согнуты, кислородная маска сдвинута в сторону. Подобравшись к нему по снегу и упав рядом на колени, я вздрагиваю, потому что слышу, как из его горла вырывается булькающий звук. В его легких жидкость. Отек. Он пытался скрыть от меня кашель с того момента, как мы покинули базовый лагерь; вот почему он надел кислородную маску – обычно он этого не делал. Мне нужно было проявить решительность в Лагере III и заставить его спуститься на меньшую высоту, но он настоял на том, чтобы воспользоваться возникшим окошком благоприятной погоды и подняться на вершину. И я просто хотела верить, что с ним всё в порядке. Я позволила себе поверить в это. Мы оба знаем, насколько важно это восхождение для моей карьеры. Если ты не покорил Эверест и К2[33], в глазах общественности и спонсоров ты просто ничто, пустое место. Как будто для этого узкого круга элиты все остальные наши достижения, куда более серьезные, вообще ничего не значат.
Я пытаюсь снова надеть на него маску. Он бьет меня по руке.
– Нет, Уолтер.
Я пробую снова, но он опять отбивает мою руку.
Я не паникую. Пока что. И не сдаюсь. В итоге мне удается заставить его сделать несколько глотков кислорода.
Появляется свет, и его лиловое сияние постепенно заливает раскинувшуюся под нами пропасть. Я должна спустить его с горы, и быстро. Это его единственный шанс. И всё же я пока не паникую. Уолтер непобедимый. Вместе с ним мы обманывали смерть бессчетное количество раз.
– Пойдем, Уолтер. Вставай, вставай, вставай.
Он срывает маску с лица.
– Не нужно, – тяжело выдыхает он. – Не нужно, Джулия.
Он снимает с глаз защитные очки. Я никогда в жизни не видела его по-настоящему напуганным, – даже в тот момент, когда мы услышали первый тяжелый удар лавины, которая должна была похоронить нас на Броуд-Пик[34], – но сейчас его глаза широко раскрыты, рот обмяк. Он смотрит мимо меня, на то, что у меня над плечом. Стонет и сворачивается клубком. Я бью его, и от этого усилия в груди моей вспыхивает огненный шар.
И тогда я сама падаю без сил. Такое ощущение, что я рухнула вниз. Потому что в глубине души я понимаю: он уже не поднимется снова, и…
День первый
Я уже позабыла, каким фантастически аляповатым бывает закат солнца в Гималаях. В тот вечер я сидела перед своей палаткой и наблюдала, как небо над Северным гребнем превращается из золотого в синее, а затем в черное, как будто им управлял какой-то небесный художник-осветитель, совершенно не обладающий фантазией. На мгновение ветер утих, и я наконец смогла расслышать собственные мысли.
Я всё еще нахожу странным, что нас привезли прямо в базовый лагерь. Мне бы чувствовать облегчение от того, что не пришлось подниматься сюда пешком, но я не