– Пробуем. – Хранительница иркутской истории достала цифровой фотоаппарат и диктофон.
Птахин глянул на почти скрывшегося в тени Сеню: вот, мол, начинается нудистика, но тот пока явно не скучал.
«Понятно, – невольно позавидовал Мишка. – В первый раз всегда интересно. Пожалуй, скажи сейчас Сене: иди собирай все, что дождик вымыл, – тот с радостью пойдет».
Анфиса Евгеньевна ткнула пальцем в лампу, похожую на китайский чайник.
– Колба стеклянная, прикреплена кожаным ремешком к лапе птицы. Предположительно голубя. – Первые слова она произнесла настолько буднично, что Мишке стало немного не по себе: а вдруг там действительно лишь послание родственникам?
– Запечатано сургучом, – продолжила Анфиса Евгеньевна. – На торцевой части видны инициалы А. Z. Сбоку, поверх сургуча, острым предметом нацарапано – 1911.
В руках она вращала медицинский скальпель, повидавший виды и переживший не одного хозяина. Инструмент выписывал ровные круги в свете сталинской коричневой лампы из карболита. Круглый плафон ее на кривой ноге молчаливо нависал над столом.
Семен пристроился около литой чугунной этажерки со всякими пакетиками и мелкими предметами с бирками и молча сопел. Руки на коленях не двигались, да и сам он напоминал сейчас экспонат.
Мишка тоже притих, увлеченно разглядывая музейную «кухню».
– Ремешок изготовлен специально для голубиной почты. Внутри колбы видна скрученная бумага или пергамент.
После этих слов в дело пошел фотоаппарат. Вспыхнул несколько раз, фиксируя столетний сюжет. Сверху, слева, справа, на штативе, с подсветкой и без…
– Вскрываем. Попробуем сохранить в целости инициалы.
Хранительница скоблила сургуч недолго. Когда исчезли цифры, появилась пробка. Сургучный кругляш с инициалами аккуратно положила в пакетик. Волнующий момент приближался.
Тишина стояла полная.
Птахина потряхивало.
Мишка не знал, что это дает о себе знать «золотая лихорадка», и просто прислушивался к себе. Испарина на лбу. Ноги ватные. Хорошо, идти никуда не надо – сиди и жди, когда скальпель вытащит закупорку.
Оказалось, он не понадобился. Анфиса Евгеньевна прихватила пробку мелкой наждачной бумагой и потянула вверх. С легким чпоканьем та выскочила из колбы.
Птахин с Сеней подались вперед. Почему-то следом за пробкой потащилась бумажка. Она была намотана на что-то и обвязана черной ниткой.
– На совесть делали, – сломала тишину музейщица. – Накручено, обвязано и залито сургучом. Опечатано!
Мишка прислушивался к собственному состоянию с испугом, и только вспомнившиеся истории шаманки Сафы о невидимом мире удержали его от паники.
– Бумага плотно намотана на стержень, соединенный с