– Никуда! – сообщил «оракул» и вновь заулыбался, болтая ногами, обутыми в башмаки «дедушкиного» покроя. На лице его появилось чувство удовлетворения от исполненного долга, и внимания на Птахина он уже не обращал.
– Юрка! Вон ты где! Все глаза проглядела! Не уходил же никогда! Чего тебя сюда занесло? – Быстрыми шагами подходила его мама, тетя Поля.
– Что, тетя Поля, сбежал? – спросил Птахин. – Здравствуйте!
Мишка приветливо улыбался.
Тетка она была классная, но спуску не давала никому. Парень приятельствовал в детстве с ее племянником, да она и сама всегда привечала соседских детей, может, надеялась, что и Юрка от общения с ними поумнеет.
– Я тебя знаю? – всмотрелась в него тетя Поля. – Мишка! А кудри где? – крепко ухватила она за руку мальчишку.
– Борьбой занялся, тетя Поля, теперь так коротко стригусь. Здрасте! – поулыбался Птахин.
Помолчали. Уходить сразу было неудобно, и Птахин накрыл ладонью тети Полину руку. Так и простояли целую минуту, предаваясь каждый своим воспоминаниям и разглядывая друг друга.
– Представляешь, первый раз Юрка убежал! Я перепугалась жутко, а он здесь сидит-посиживает! – прервала молчание бывшая соседка.
Мишка не ответил, и они пошли в сторону их дома.
Юрка плелся позади, пуская слюни.
«Значит, никуда не ходить», – вспомнились Мишке его слова. Вот и еще одна загадочка.
Попрощались, и, может быть, навсегда. Мишкины ощущения были сумбурными: радостными от посещения родных мест и настороженными после Юркиного предупреждения: «Не ходи никуда!»
«Ничего, дальше будет видно, – гнал сомнения Птахин. – „Не ходи никуда!“ Ха! Там посмотрим…»
Глава пятая
Хищные вещи
Вскрытие колбы
В хранилище стояла тишина: там шла призрачная «жизнь» вещей.
Прошнурованные и пронумерованные, они располагались на полках, подозрительно оттуда «поглядывая». Наименований – без счета. Среди них были:
– предметы утвари и быта, начиная с каменного века;
– национальные костюмы народов Прибайкальского региона;
– предметы, завезенные каторжанами и ссыльными;
– фотографии декабристов и польских повстанцев;
– архивные карты Кругобайкальской дороги.
Хранилище жило как музей в музее. Где-то здесь лежали вещи, принадлежавшие Колчаку или Кропоткину, не выставлявшиеся для посетителей по идеологическим причинам.
Хранительница Анфиса Евгеньевна работала тут более двадцати лет и единолично распоряжалась всеми этими сокровищами. Никто, кроме нее, не мог сказать, где что лежит, и только эта дама небольшого роста в своей извечной косынке выдавала экспонаты и рассказывала про них.
Птахин с товарищем пришли в хранилище после обеда.
Пока ехали, Сеня завистливо цыкал на Мишкину летнюю жизнь: никаких тебе огородов или коров с курами. Мамка на даче, батя в очередном