Он открыл дверь после моего звонка, вытаращился, будто по его душу явился Ван Хельсинг.
– Ты?! Чего надо?
– Побазарить.
– А мне оно надо?
– Понял.
Я повернулся уходить.
– Да стой ты! – вернул меня Серега. – Заходи, пива выпьем.
Может, это было приглашение не только к распитию, но и к примирению: подобные процессы часто сопутствуют друг другу, если верить старшим пацанам.
Мы выпили по стакану.
– Ну что, хитрец, – начинает первым Серега, – объехал-таки меня на кривой козе!
– Какая такая коза?
– Из-за ваших собачьих дел Хан перекрыл Берёзовке контакты с Набережной.
– Ты-то не при делах.
– А солидарность?
– Пока ситуация такая, что Ханаевы бочку катят на Леву.
– А что, не по делу?
– Это еще разобраться надо! А Хан уже ментовку подключил, чтоб бабченковский бизнес закрыть. И Ольгу напугали, боится из дома нос высунуть.
– Да гонишь! Чтоб Хан через ментов?
– Не веришь – у Стражевой спроси.
– А что от меня требуется? Взять дубину?
– Лева и Ольга спрячутся, а ты наблюдай, посматривай, что затевают Ханаевы или полиция. Если запахнет жареным – предупредишь.
Серега посмотрел на меня с сомнением.
– А что мешает тебе присматривать?
И я опускаюсь до маленькой лжи, очень маленькой:
– Понимаешь, мне уезжать на днях. Решил в городе в училище поступать. Дома с этой школой вечно напряги, старые пилят. А там – сам себе хозяин, да и нырять надо уже по-серьезному, в спортшколе…
Он поверил.
– Ну, допустим, приду я к ним, а Лева на меня с кулаками?
– Да почему с кулаками?! Ты же как свой появишься.
– Ладно. И куда они сваливают?
Я на минуту задумался: если сейчас я скажу правду, не окажется ли потом, что я невольно предал нас всех – Леву, Ольгу, себя? Нет, не должен Серега сдать нас Ханаевым. Тем более что к Ольге неровно дышит, и уж тем более, когда я сказал, что уезжаю.
Он оценил план Льва и сказал:
– Хорошо, Ром.
– Слово пацана?
– Сказал же – отвечаю!
Ольга пристала:
– Давай, когда солнце сядет, послушаем подводные колокола!
– Кого? – рассеянно переспросил я, занятый тяжкими думами.
– Ну ты! Сам же расписывал монастырь, что под воду ушел!
– А-а, помню, да…
– Что помнишь? – Ольга рассмеялась. – Помнишь, как затонул?
Обрызгавшись терпким средством от комаров, мы уселись на высоком берегу. Внизу легкие ребячливые волны плескались на узкой полоске прибрежного песка. Лица наши повернуты на запад, и, наверное, полчаса мы наблюдали, как солнце будто бы нехотя, но неумолимо погружается в желто-розовую лаву созданного им самим заката. Проваливаясь за густо-черную в летних сумерках линию