***
А Лизе было по-прежнему трудно. Это только во время доверительного разговора с подругой показалось, что все разрешимо, поправимо и снова легко. Нет. Оказалось, что утаивая часть правды, нужно всю самую больную ее часть держать при себе – никто не поймет, не пожалеет, даже не выслушает. Нужно было лавировать в разговорах, стараясь не проговориться, избегать опасных тем, воспоминаний, имен. А что будет потом, если она встретит в городе Таню? Или его самого?! Нет-нет! Об этом потом.
Лиза, когда за Ниной закрылась дверь, обернулась к Егоровне, та стояла, затаив дыхание.
– Няня, папа спит?
– Не знаю, доню, – Егоровна решила ничего не спрашивать, чтоб не спугнуть, так хоть разговаривать стала. – Наташа у него. Зайди.
Лиза тихо постучалась и вошла. Наталья Гавриловна сидела на стуле подле кровати и читала какую-то книгу. Отец спал. Увидев Лизу, та беззвучно закрыла томик, положила его на столик возле лекарств и, поднимаясь, указала Лизе на освободившееся место. Они разминулись в дверях. Когда Андрей Григорьевич проснулся, то увидел рядом с собой дочь, она держала его за руку. Так они сидели какое-то время, Лиза не могла найти в себе сил – улыбнуться, а Полетаев – заговорить. Первой нарушила молчание Лиза.
– У нас была Нина, папа. Она мне порассказала много такого, о чем я и помыслить не могла. Все не так, как, видимо, вы все тут думаете, – она старалась говорить, не опуская взгляда, – Но скажи мне, как ты себя чувствуешь? У тебя был приступ? Ты можешь сейчас говорить или отложим?
– Нет-нет, сейчас! Сейчас. Ты так напугала нас, Лизонька.
– Ты тоже напугал нас, папа, – Лиза нежно гладила его пальцы, и это успокаивало Полетаева больше, чем все ее слова.
– Прости, доченька, – слеза, не удержавшись, выкатилась из уголка его глаза. – Когда ты вчера сказала… Там, сказала, что…
– Господи! Да что ж такого я сказала? – искренне испугалась Лиза и подала отцу платок.
– Что ты дурная дочь, – Полетаев захлебнулся всхлипом, Лиза упала щекой ему на грудь. – Это не ты! Это только я во всем виноват! Это я плохой, дурной отец! Прости меня, Лизонька!
– Папа! – Лиза тоже уже плакала. – Я сказала так, потому что подвела тебя. Потому что мне было стыдно – перед тобой, что не спросилась, перед Натальей Гавриловной, которую сорвала с места, перед Егоровной, что она не знала где я. Простите вы меня все!
– Во всем виноват я! Старый дурень! – дыхание Андрея Григорьевича стало прерывистым.
Лиза испугалась.
– Боже мой, папа! Нина мне такого наговорила, я бы сама и не догадалась, о том, как это все может выглядеть