– Не говори! Ни в коем случае не говори, даже, если я стану настаивать, – ответила Нина.
– Ты все-таки странная, Нина! – от удивления Лиза даже забыла плакать. – Любая другая подружка сделала бы все, чтобы вытянуть у меня его имя. Ты говоришь искренне?
– Абсолютно! – Нина была прямолинейна. – Если я буду знать его имя, мне придется с этим что-то делать. Например, ненавидеть его, потому что он причинил тебе боль.
– Нина, не надо лукавить. Ты, действительно, знаешь меня очень хорошо, и скорей всего догадываешься, кто бы это мог быть.
– Это ничего не значит, дружочек. Я могу подозревать сколько угодно, но пока ты не дашь подтверждений, это ничего не стоит.
– А, не зная, а лишь предполагая, ты не можешь его ненавидеть? – первый раз за время разговора на лице Лизы появилось подобие улыбки.
– Я могу его презирать, – поставила точку Нина.
Лиза посидела еще немного молча, потом вытащила из-под подушки листок бумаги и протянула Нине.
– Прочти. Я разрешаю.
Нина развернула чуть измятое письмо и прочла: «На краю непреодолимой пропасти я прошу Вас простить мне порыв, который унес меня так внезапно. Чтобы Страсть не победила Разум, находиться рядом с Вами более было для меня невыносимо. Во имя всего, что я чувствовал к Вам, и, возможно, Вы чувствовали ко мне молю об одном – никому не называть моего имени и постараться забыть его навсегда. Счастье меж нами невозможно.
Рвётся в небо, ночь встречая,
Крепко сжатая телами,
Птица с синими крылами,
Ран в груди не замечая.
Плотный ряд, подобный стае,
Справа, слева стиснул птицу.
Не упасть, и не разбиться,
Не взлететь, изнемогая.
Растерявши перья, рвётся,
К небу устремляясь взором,
Под недремлющим надзором,
И на месте остаётся.
Замирая, к ветке жмётся,
Провожая взглядом быстрым
Две рубиновые искры,
И вот-вот сама сорвётся.
И, ударившись о землю,
Обретёт иную бытность,
Прославляя беззащитность,
Слову разума не внемля,
Воспаряя в неизвестность,
Разрывая связи с древом,
Торжествующим напевом
Оглашая всю окрестность.
Переливы, перекаты
Песни укрощенной муки,
В облаках наполнят звуки
Пламенеющим закатом.
Птица с синим опереньем
И пурпуровым отливом
Вечно мечется, пугливо,
Между славой и забвеньем.
Но, сорвётся в упоенье,
Птица, заглушая ропот,
Издававших только клёкот,
Испытавших лишь сомнения.
Прощайте! Вечный странник».
– «Пурпуровые