– Ну да, действительно, одними больше, одними меньше, – я открыто насмехался над ним.
– Да пошёл ты! – парень совсем начинал терять контроль. – Что? Думаешь, ты – святой? А ты сам-то как погиб? Я вижу, что не от старости?
– Спроси у той красотки, – я махнул головой в сторону нашего поводыря – брюнетки.
– А как погиб этот тип? – внезапно спросил парень, когда мы уже зашли в лифт.
– Странный интерес… – брюнетка была удивлена, – но вы имеете право знать. Он сгорел заживо, пролетая над вулканом, на специальных крыльях.
Мой товарищ по несчастью или по счастью был растерян и даже поник, оставшуюся часть пути до исследовательского института он просто молчал.
– Вам не предлагают, вас обязывают, – жестко сказал какой-то очередной научный сотрудник с пропорциями атлета, – вас обязывают подчиниться всем нашим приказам, после чего вы сможете сделать «пластику», устроиться на работу, у вас уже будет приличный капитал.
– «Пластику»? – я перебил странного ученого, отчего вызвал его негодование.
– Вас что-то смущает?
– Зачем она мне нужна?
Люди вокруг нас что-то начали обсуждать, перешёптываясь.
– У нас все делают «пластику», вы же не хотите просто так прожить жизнь? Мы сохраняем молодость…
– Это получается, что и умираете молодыми?
Их лица были растеряны. Видимо, я задел какие-то нотки их душ или душонок, о которых не принято говорить вслух, но только не мне.
Наш проводник отвела меня в сторону. Здесь находилась комната психологической разгрузки, обставленная искусственными цветами и развешанными на стенах репродукциями картин.
– Вам пора усвоить, что есть вещи, о которых здесь говорить, по крайней мере вслух, при большом количестве людей, не принято, – ее голос был неровен, она нервничала, словно я спросил о чем-то неприличном.
– В моё время говорить о старости и смерти не было чем-то неприличным, – спокойно ответил я, стараясь не волновать проводника.
– Дело не в моральной стороне вопроса.
Странное дело, что же тогда? Если это не табу морального плана, тем более не религиозного, тогда все дело в цене вопроса, как говорят…
– Подождите меня здесь.
Дверь захлопнулась. Ну что же, можно побыть и в одиночестве, тем более что я не испытывал этого ощущения уже давно…
Как странно, в этом мире я не видел внешне неидеального человека. По крайней мере, за тот срок, что мы ходили по улице, передвигались в транспорте, словно все вокруг сошли со страниц журнала. Видимо, «пластика» – это средство, чтобы убежать от неидеальности себя, мира, скрыть комплексы, вот только скроешь ли ты их в своей голове?
Окна не пропускали шум, только свет мог оказаться в комнате. Жалюзи были открыты, и в огромных окнах я видел высотные здания, да