Я списывал всё на то, что Антон принадлежал к казацкому роду. Казалось, что широта его русской души, ущемлённая отсутствием шашки и резвого боевого коня, находила выход во всяческом бунтарстве и мракобесии. Я особо ценил эти качества, которых никогда не наблюдал, общаясь с белорусами.
У моего старшего товарища обнаружилась огромная коллекция книг, игр, фильмов и музыки. Все они соответствовали его особому мировосприятию, которое я называл про себя «страшненьким». Антону нравилось всё плохое: коварные злодеи из фэнтези, безумцы из ужастиков, маньяки и их жертвы, несчастные случаи, низкобюджетный арт-хаус, чёрный юмор, порно с извращениями, нацистские эксперименты над людьми, антихристианские журналы, шумная и параноидальная анти-музыка, хип-хоп с пошлыми текстами, хентай… Но вместе с тем старший товарищ был эталоном учтивости и интеллигентности, обладал утончённым чувством стиля и безукоризненным вкусом. Да и вполне народное чувство юмора было ему не чуждо.
Всё это многообразие раскрывалось передо мной постепенно. Мне никак не удавалось понять Антона, уместить его образ у себя в голове – одно не стыковалось с другим. А ему нравилось разрывать мои шаблоны восприятия. Я каждый раз уезжал домой слегка шокированный, будто в очередной раз лишённый ментальной девственности. Раздираемый между нежеланием когда-либо снова соприкасаться с этим странным, скользким и туманным существом с одной стороны и приятным чувством разрушения внутренних барьеров с другой. А также с новой музыкой в наушниках.
Потом в жизни Антона началась чёрная полоса: его уволили с работы, начался процесс развода с женой и делёжка квартиры. Спонсировал алкоголь теперь исключительно я. Мы стали больше молчать. Комната постепенно заполнялась хламом, пустыми бутылками, немытой посудой и следами ссор. Антон почти постоянно был на взводе и норовил учинить какое-нибудь мелкое хулиганство. Меня это пугало, и я старался его успокаивать.
Зато моего товарища пробило на творчество. В кои-то веки он стал снабжать меня своими недоделанными композициями, а я пытался их развивать. Результаты действовали на приунывшего от бракоразводных разборок Антона ободряюще. Но ни одну композицию мы так и не довели до конца.
Несмотря на это, благодаря связям Антона с представителями отечественной альтернативной культуры, нас стали приглашать на фестивали экспериментальной музыки. Подготовка к ним главным образом состояла из долгих обсуждений концепции выступления за выпивкой. А вся музыкальная часть делалась на скорую руку в последний день. Антон каждый раз утверждал, что над чем-то кропотливо работает, а когда я приезжал к нему, сообщал что-то вроде: «Вчера до трёх ночи сидел. Утром послушал на трезвую голову – всё не то. И удалил на фиг».
Приходилось экстренно сочинять что-то вместе. Благо в нашем жанре это требовало больше везения, чем композиционных навыков. У Антона на удивление удачно получалось,