Уже не первый раз я просыпаюсь со странными, смешанными и непонятными мыслями в марте. Но сегодня что-то решительно сдвинулось в мире, ибо ко мне в сон явился странный посланец – карась – и хотел что-то прошептать своим беззубым «окающим» ртом, но не успел. Я проснулся в половину четвертого утра.
О чем я думал вчера вечером? Конечно, не о карасе. Надеюсь, что никогда в жизни не буду думать перед сном о рыбе, разве что – когда превращусь в кота. Я размышлял об ином. О том, что жизнь моя в пятьдесят пять лет распалась как бы на две половинки: в прошлом осталось здоровье и кураж, в неясном будущем – хромота, прогрессирующий артроз коленного сустава и, возможно, инвалидность. Сказать, что при этом я не думал о Наталье, было бы глупо. Она незримо присутствовала рядом со мной повсюду, хотя географически была очень далеко. Не только географически, но и физически. Я разделяю эти понятия, потому что первые месяцы после разрыва я чувствовал ее запах, теплоту смятой постели, на которой мы спали, сходил с ума от ее незримого присутствия.
Вчера я не удержался и на пике своих ностальгических воспоминаний принял немного горячительного, чтобы снять душевную и физическую боль. Боль-то по сути одна, но «счастливому обладателю артроза и ностальгии» кажется, что физическая боль никак не связана с хандрой душевной. Так могут рассуждать лишь «неофиты» в болевых ощущениях. А я себя неофитом не считаю. Ранение в ногу и контузия не прошли мимо меня. И артроз у меня вполне «благоприобретенный»! Просто иногда бывает не до самодисциплины и философии. Хочется тупо унять боль проверенным традиционным средством. Выпил стакан коньяка. Не помогло. Принял еще. Принимал до тех пор, пока не отключился. И вдруг в похмельном предутреннем мозговом тумане – совершенно ясный уродливый карась с выпученными глазами. Честно говоря, я и на рыбалку никогда раньше не ходил. Я имею в виду обычную рыбалку с удочкой, накопанными с вечера червями, с целлофановым пакетом для добычи. Только в раннем детстве. Летними туманными утрами плелся с друзьями на озеро и таскал на удочку каких-то мелких рыбешек для рыжей кошки, которая жила у нас в семье. Приятели говорили, что мы «ходили на карася». Но то, детское, уже давно не беспокоило меня воспоминаниями. Оно казалось таким далеким и неясным, что не являлось ко мне во сны, как утерянный навсегда рай. А карась во сне и Наталья были явными, сегодняшними переживаниями. И боль в коленном суставе, и общая хандра. То детское карасевое и сегодняшнее настоящее объединяло