На сцене стояла девушка в туго затянутом корсаже корсаже. Рваная чёрная фата скрывала почти всё её лицо. Шлейф от платья стелился по полу. Эдакая готическая дива, которой мечтает стать каждая тринадцатилетняя «готесса». Под металлические рифы и клавишное соло она запела голосом простуженной Тарьи Турунен.
– Ну сколько раз твердили миру: не пойте на связках, суки! – прошипел Герман.
– Да и музыка – кто в лес, кто по дрова. Полный фейспалм, – Макс осушил залпом почти половину пивного стакана.
– Знаешь, в чём фишка? Они уже десять лет играют.
Макс скривился вместо ответа.
– Неудивительно, что на них так фапают. В стране, где слушают «Отто Дикс», возможно всё, – продолжал Герман.
Он достал из кармана плоскую флягу коньяка и присосался к ней, словно к живой воде.
– Пойдём отсюда. Лучше уж траву в женском туалете покурим, там звукоизоляция хорошая.
Глава 8
Снился шум. Словно его порождала сама голова и выплёскивала в окружающий мир. Мысли пресекались ядовитыми иглами. Макс резко приподнялся с постели. Мир вокруг поплыл.
– А ты не говорил мне, что у тебя вращающаяся кровать, – улыбнулся он сквозь боль.
– Чего? – спросил Герман, выпутываясь из кокона разноцветных одеял.
– Я почти проснулся, но мир не перестал вращаться.
– Это не мир, – ответил Воронёнок. – Это ром, виски, текила и абсент. Чарующий хоровод, не правда ли? А когда они танцуют вместе с травой, то становится уже трудно остановиться.
Он произнёс свою речь и упал обратно, стараясь придавить голову подушкой, чтобы мозги не сбежали через ухо.
Потом пришла Элис, принесла «Алкозельцер». Стало чуточку легче дышать, хотя дурнота не покидала. Герман извлёк из шкафа всю аптечку и они закинулись всем подряд. Обезболивающие на старые дрожжи дают неожиданный эффект. Вроде голова ещё болит, дурнота накатывает, но становится подозрительно весело.
Макс посмотрел на часы: было где-то около шести вечера. Самое лучшее время для пробуждений в растянувшейся осенней тьме.
Они снова бесцельно пялились в канал с мультиками, где смешивалось всё. Хотелось спать, но открытые глаза всё ещё транслировали в мозг безумные картинки.
– Что вчера было? – спросил Макс.
– Да много чего весёлого.
– Лучше не рассказывай. Как мы выступили, на твой взгляд?
– Хреново, но знаешь, чуть менее хреново, чем те, кто играл с нами на одной сцене. Так что это помогает держаться на плаву в океане нечистот, – Герман развёл руками, словно стараясь обхватить всё бескрайнее пространство фекальных коридоров.
– А если честно? – в голосе Макса мелькнула слабая надежда.
Герман ничего не ответил, только простонал.
– Всё говно… потому что в России нет рока, – выдавил он после паузы. – Русские не могут играть рок, потому что холодно, прими это как аксиому. Русский рок – это не музыка, это социальное явление, которое