«Я знал, – в 1946 году напишет Оруэлл о своей ранней юности, – что обладаю умением складывать слова и волей идти навстречу неприятным фактам». Не способностью идти навстречу, а волей, как вы, должно быть, заметили. Прекрасно сказано. О комиссаре, понявшем, что его пятилетний план – полный провал и что люди его ненавидят либо смеются над ним, можно сказать, что он как минимум столкнулся с неприятными фактами. Примерно то же самое можно сказать о «сомневающемся» священнике. Реакция подобных людей на неприглядную действительность редко бывает активной по отношению к себе, у них нет «воли идти навстречу». Противодействие фактам принимает форму уверток, реакцией на неприятное открытие являются усиленные попытки отрицать очевидное. «Неприятные факты», навстречу которым идет Оруэлл, обычно оказываются тем, что подвергает проверке его собственную позицию и его собственный выбор.
Оруэлл, несколько лет проработавший в радиоподразделении BBC, драматически популяризовавший концепцию всемогущих «телекранов»[9], умер слишком рано и в бедности, еще до того, как эпоха затягивания поясов сменилась эпохой знаменитостей и всемогущих СМИ. У нас нет ни одной записи, которая могла бы достоверно рассказать, как бы он выглядел или звучал на телевизионных шоу. Возможно, это и к лучшему. На его фотографиях мы видим человека худого, почти изнуренного, но явно обладающего чувством юмора; гордого, но ни в коем случае не тщеславного. И да, по правде говоря, у нас есть записи его голоса, и не похоже, что мы достигли уровня, позволяющего сказать, что у нас больше нет острой в них необходимости. Что же касается его «моральной гениальности» – фраза Роберта Конквеста, случайно оказавшаяся в оппозиции к мыслям Триллинга, – в деталях ли она проявилась? Возможно, да, возможно, и не только.
I. Оруэлл и империя
Про Оруэлла как-то раз писали, что он, вращаясь в обществе безработных и неимущих Британии, ассимилировался в своей родной стране. Замечание это даже глубже и точнее, чем кажется на первый взгляд, что я в дальнейшем надеюсь доказать, однако прежде всего хочу обратить внимание на глагол «ассимилироваться», который можно заменить более простым «отуземиться». Так презрительно говорили о белом человеке, не выстоявшем под гнетом обстоятельств. «Туземец» – колониальное словцо для чурки, или ниггера, или узкоглазого, высокомерный термин, обобщающий все покоренные народы. Так бывает: юноша неопытный, отделенный от родины океаном, начинает вести себя неподобающе – пьянствовать, или прохлаждаться, или, в особо вопиющих случаях, сожительствовать с местной девушкой или парнем. Старшие и более стойкие товарищи из числа чиновников или бизнесменов способны распознавать и гасить подобные симптомы – это часть их работы.
Старый парадокс: в стремлении повелевать меньше соблазнов, чем в стремлении подчиняться. Мы не можем достоверно сказать, что побудило Оруэлла отказаться от жизни колониального полицейского,