Петя благодарно сжал ему руку:
– Нет, Павлик, ты ни в чем не виноват! Тебе нужно пойти. Приглашением государя не шутят!
– Не пойду, – з аупрямился тот, смахивая кулачками слезы с ресниц. – Скажите его величеству, что мы оба заболели!
Тут в дверном проеме показался полковник:
– Что за спор вокруг больного?
– Да вот, Андрюша, мало того, что Петя заболел, так еще Павлик отказывается идти во дворец! Говорит, что виноват в болезни брата! А как же государево приглашение? Неприлично ведь! Что император о нас подумает? – Марья Алексеевна расстроенно опустила руки.
Андрей Петрович пристально посмотрел на приемного сына и вдруг улыбнулся:
– Весь в отца! Тот тоже никогда не бросал друга в беде. Помню, под Аустерлицем меня ранило в ногу, а кругом свист пуль, рев пушек. Я ему говорю: «Оставь меня, вдвоем ведь сгинем», – а он знай себе тащит меня через все поле, к лесу. И дотащил ведь! – полковник ласково потрепал Павла по волосам. – Ладно, Марьюшка! Оставь его, раз душа его так желает. А ты, Петя, радоваться должен, что Господь тебе такого друга и брата послал, а ты нюни распустил, нехорошо!
Петя не ответил, только еще сильнее сжал руку Павлику.
В этот момент в сопровождении Глаши в комнату вошел плотный мужчина лет сорока пяти в дорогом сюртуке.
– Борис Львович! Как я рада. Надеюсь, мы не сильно отвлекли вас от дел? – Марья Алексеевна протянула гостю руку.
Тот почтительно поцеловал ее.
– Что вы, голубушка, Марья Алексеевна! Я всегда к вашим услугам, – произнес он с сильно выраженным французским акцентом.
Надо сказать, что главный врач Таганрогского карантина4 Борис-Марк-Морис Лакиер был прусский подданный, но родом происходил из Страсбурга, чем и объяснялся его французский акцент. В свое время он обучался медицинскому делу в Берлинском и Дерптском университетах. И хотя карьере Лакиера, появившегося в Таганроге только в 1819 году, несомненно, способствовала его женитьба на дочери председателя коммерческого суда, необходимо признать, что лекарем он и впрямь был достойным.
В 1823 году Борис Львович удачно прооперировал шестнадцать страждущих женщин, среди которых была и Марья Алексеевна Никольская. Излишне говорить, что после этого она стала страстной поклонницей медицинского таланта Лакиера. Поэтому если кто-то из домочадцев прихварывал, первым делом всегда посылали за Борисом Львовичем.
Обменявшись любезностями с хозяйкой, Лакиер направился к больному.
– Петр Андреевич, что же это вы разболелись? – доктор положил руку на лоб мальчика. – Так! Дайте-ка я вас послушаю! Спинкой, пожалуйста! Теперь извольте открыть рот и показать язык!
Петя послушно исполнял его приказания. Закончив осмотр, Борис Львович обратился к хозяйке дома:
– Ну, Марья Алексеевна, голубушка, не переживайте. Обычная простуда.
Госпожа Никольская облегченно вздохнула. – Правда, недельку придется посидеть дома, а то и все