– Так. Соседи – белые медведи, – ликвидируя это состояние неловкости, взял инициативу Артем. – Собрались? Ну, вот теперь с огромным наслаждением и чувством глубокого удовлетворении я могу вам сказать: «Выселяйтесь!» Все на выход! А то, понимаешь, расселись тут в чужой квартире!
Он строго насупил брови и надул щеки, изображая грозного начальника, и Ляля с готовностью рассмеялась. Но вот ее родители так и топтались в прихожей. Наконец Николай неуверенно протянул руку:
– Прощайте, – подавил короткий вздох и произнес: – Спасибо вам, Артем Андреич. Вы нам не просто помогли. Мы столько скитались… вы даже не представляете… Да что там… – Он быстро и коротко стиснул руку адвоката и вышел из квартиры, на ходу буркнув: – Лид! Выходите.
Артем попытался напустить на себя равнодушно-разудалый вид, но получилось у него это не лучшим образом.
– Да не за что… Извините, если что не так! Бог вам в помощь!
Совесть
Проводив Губкиных, Павлов полистал календарь, взятый у Коробкова, и вдруг подумал, что занимается не тем делом. Собственная квартира – вот была настоящая проблема, а вовсе не естественная смерть старика. Адвокат отложил календарь, налил себе чаю, сел в глубокое кресло, но и после чашечки чая и четверти часа размышлений своей правоты не почувствовал. Червь сомнений уже не просто потихоньку точил изнутри адвоката; он его буквально пожирал!
– Доведи дело Коробкова до конца, – жужжал червячок.
– Какое дело? Оставь меня в покое, – отбивался Артем. – Пожилой человек отошел в мир иной, ну и пусть покоится с миром! А мне еще с наследством и собственными делами надо разобраться.
– А календарь? – не отступал червь. – О чем Коробков написал девятого мая? Не знаешь? То-то и оно!
– Мало ли, что старик писал в своем календаре. Мой дед тоже писал. Ничего особенного. Мысли о прошедшем дне. Говорю тебе, отстань!
– Ну-ну. Я-то отстану. А вот тот, кто бумажку вырвал из рук мертвого Коробкова, то-то будет рад. Давай. Закрой глаза. Сбеги. Дезертир!
– Слушай! Бумажку мог этот лохматый сосед вырвать. Или тот, что требовал с меня на выпивку. Там же террариум! Кунсткамера какая-то. Бомжатник.
– Во-во! Твоего соседа выволокли в этот «бомжатник» из роскошной «трешки» в центре Москвы, а ты делаешь вид, что он не просил тебя о помощи!
– Не до него было. Я, между прочим, квартиру для Губкиных выбивал!
– А ты помнишь, что судья сказала? Губкин был сто тридцать пятый! Понял? Остальные сто тридцать четыре так и остались на улице! Не потому ли, что ты не хочешь влезать в это дело всерьез?
– Тьфу! Пропасть какая-то с тобой. Замучил. Я не могу осчастливить весь мир. Как человек, сочувствую. Но у этих ста тридцати четырех есть другие адвокаты. Это их проблемы. Не мои. Все!
– Ладно, решай сам. Только вот перед отцом стыдно. Он бы