Черный плащ Джона пропах дымом и горелым мясом. Да, поесть не мешало бы, но он изголодался не по еде. Посидеть бы за чашей вина с мейстером Эйемоном, перекинуться парой слов с Сэмом, посмеяться с Пипом, Гренном и Жабой. Эйемона и Сэма больше нет здесь, но остальные его друзья…
– Сегодня я буду ужинать с братьями.
– Вареная говядина и свекла. – Эдд, похоже, всегда знал, чем будут кормить. – Только хрен у Хобба весь вышел – кому сдалось вареное мясо без хрена?
Старую трапезную сожгли одичалые – теперь братья Ночного Дозора ели в каменном погребе под оружейной. Два ряда мощных колонн подпирали сводчатый потолок, вдоль стен лежали бочки с вином и элем. За ближним к лестнице столом играли в плашки четыре строителя, ближе к огню разведчики толковали о чем-то с людьми королевы, у другого стола собралась молодежь.
– Ночь темна и полна репы, – вещал Пип, тыча в репку ножом. – Помолимся об оленине, дети мои, об оленине с подливкой и луком. – Гренн, Жаба, Атлас и прочие дружно ржали.
Джон не присоединился к ним.
– Глупо смеяться над чужой верой, Пип. И опасно.
– Чего ж тогда красный бог меня не сразил?
– Мы не над ним смеемся, милорд – над жрицей, – заверил красавец Атлас, бывшая шлюха мужского пола из Староместа.
– У вас свои боги, у нее свой. Оставьте ее в покое.
– Она-то наших богов в покое не оставляет, – заспорил Жаба. – Послушать ее, так все они ложные – что Семеро, что старые. Одичалых она заставила жечь ветки чардрев, сами видели.
– Леди Мелисандра мне не подчиняется, а вот вы – да. Недоставало еще, чтоб вы передрались с людьми королевы.
– Ни квака более, храбрый Жаба – внемли словам лорда Сноу. – Пип отвесил Джону шутовской поклон. – Отныне я и ухом не шевельну без приказа вашего пресветлого лордства.
Он думает, это игра. Треснуть бы его как следует, чтоб дошло.
– Ушами шевели сколько хочешь, только языком не мели.
– Я за ним пригляжу, – пообещал Гренн. – Надо будет, так и побью. Не отужинаете ли с нами, милорд? Подвинься, Оуэн, дай Джону сесть.
Джон только этого и хотел, но понимание того, что теперь это ему недоступно, повернулось в животе словно нож. Они сами выбрали его командовать ими. «Лорд может любить своих подчиненных, – сказал в голове отец, – но дружба с ними ему заказана. Нельзя дружить с людьми, которых ты судишь или посылаешь на смерть».
– В другой раз, – сказал Джон. – Ты, Эдд, оставайся и ужинай – у меня еще есть дела.
Снаружи, как ему показалось, стало еще холоднее. В окнах Королевской башни мерцали свечи, на крыше стояла Вель. Станнис держал ее прямо над своими покоями, но на крышу разрешал выходить. Девушка смотрела на вершину Стены. Как она одинока и как красива, подумал Джон. Рыжая Игритт, поцелованная огнем, тоже была по-своему хороша, когда улыбалась, а Вель и улыбаться не надо. От нее и так все мужчины при любом королевском дворе лишатся рассудка.
Хотя