В столовую входила смена за сменой. Мы не успевали. Джаггер снаружи держал оборону как мог.
– Посуду давай! Где миски? – ревели старики.
– Сейчас-сейчас, мужики, – уговаривал их Джаггер, – сейчас все будет тип-топ.
– Какие мы тебе мужики, гусяра, мы дедушки! – и старики швыряли в окно судомойки грязные миски и ложки.
Мы тактично приседали, пропуская посуду над головой. Дежурный прапорщик заглянул к нам.
– Что за непорядок? – поинтересовался он, – Сменам идти на боевое дежурство, тля, а есть не из чего. Шевелимся, молодежь!
В это в этот момент рядом с ним об стену ударилась миска, брызнув шрапнелью склизкой овсянки, и товарищ прапорщик исчез.
…Кое-как мы перемыли посуду и завтрак завершился. Теперь нам предстояло выдраить все полы в столовой. Это была плевая задача. Повар Федя, известный среди гусей, как гуманист с большой буквы «Г», дедушка, забивший на всё, разрешал мыть полы шваброй.
О, какое наслаждение мыть пол шваброй, а не руками! Мы были готовы помыть эти полы дважды, но повар Федя сказал, что хватит мол, мельтешить у него перед глазами, и отправил нас перекусить.
Ели мы очень быстро. За это Федя, выдал нам десерт – блюдце постного масла, пахнущего семечками, крупную соль и буханку хорошо пропеченного хлеба.
– Только не обделайтесь от счастья, – предупредил он.
– Мы обещаем не обделаться, – торжественно заявил Чучундра.
После десерта повар повел нас чистить картошку. Мы увидели большую, новую, сверкающую никелем и краской чудо-машину. Это был апофеоз военно-кухонной промышленности. Такая машина должна была одним своим существованием внушать страх вероятному противнику. Ведь сытого солдата, как известно, победить невозможно.
– Чистит полтонны картохи в час, – гордо заявил повар. – Необходимая техника, очень ценная. Поэтому картошку мы в ней не чистим. Бережём. А вдруг война? Вот тогда мы ее, родимую и выкатим. Короче, вот картошка, вот ножи. Вот эти два бака должны быть полными через два часа. Сделаете раньше, можете отдыхать.
Через два с половиной часа, изрезав пальцы, натерев мозоли и выслушав все проклятия повара, мы завершили чистку картошки.
В утешение Панфил прочел нам стихи.
…Как дней моих уныла череда!
Мне некуда направить разум пленный.
Слова и мысли – талая вода
И мелочь по сравнению с Вселенной.
С чего начать? Наивный человек,
С душой усталой, грубой и опальной…
Пусть проклянут мой грешный, скучный век
За то, что не был связан нежной тайной.
Ах, вкус любви! Такого не забыть,
Бурли, вулкан горячечного бреда.
Кто не способен