Несколько мгновений Гришка наблюдал, как Пашка с Семеном торопливо снимают с убитых ордена и выгребают из карманов портсигары, деньги, снимают с пальцев обручальные кольца. Затем его внимание переключилось на вспыхнувшую вновь стрельбу и крики отчаянно рубящихся обреченных ими на гибель людей. Скоро стало ясно, что через несколько минут все завершится. Последним в живых остался израненный есаул Чистов. Он привстал на стременах и громко, на весь лес возопил:
– Сволочи! Иуды! Будьте вы прокляты!
И, не желая быть плененным, выстрелил себе из нагана в висок. Этот крик отчаяния красноармейцы отнесли к себе. И только Гришка с Татьяной да братья-убийцы знали, кому адресовалось горячее проклятие преданного своими бойцами есаула.
Обыскав убитых и забрав себе награбленные за годы партизанства ценности и оружие, красноармейцы скрылись в лесу. Среди предавших своих товарищей бойцов наступило неловкое молчание. Наконец тишину нарушил Гришка:
– Вот что, парни. Нам дальше не по пути. Сани с лошадью у нас одни. Мы с Татьяной их возьмем. А вам достанутся два коня, и верхом бегите, куда хотите. Тут в лесу вам каждая заимка знакома и тропы к ним изучены. Авось не пропадете. Ну а мы с женой люди городские. Давай разбежимся по-хорошему.
Пашка в ответ лишь смачно сплюнул, а жадный и болтливый Семка ехидно заметил:
– Ну что же, мы с братом не супротив. Только дело надо делать по разуму.
– Это ты о чем?
– Да все о том же. Мы вот у офицеров кое-какое имущество взяли. А вы даже претензий не предъявляете. Значит, есть у вас, на что в городе жить. Вот и поделимся по справедливости. Или вы супротив?
Гришка удобнее переложил в руку винтовку:
– Нам с вами делить нечего.
– Ладно, Гриня. Мы пошутили. Оставь винтарь в покое. Поехали, Пашка, а то ныне быстро темь сгущается.
Гришка внимательно следил, как братья отвязывают коней и, взяв под уздцы, ведут вниз к реке. Свернув за густой ельник, они скрылись из виду. Облегченно вздохнув, Гришка развернул сани в сторону находящегося неподалеку тракта.
«Избавимся от оружия и выдадим себя за погорельцев, едущих к родственникам жены – староверам. Авось пронесет».
Он уже хотел вслед за женой сесть в сани, как Татьяна внезапно оттолкнула его в сторону и выстрелила навскидку в сторону густого кустарника. Повинуясь звериному инстинкту самосохранения, Гришка рывком сбросил свое сухощавое тело из саней и, откатившись в сторону, открыл огонь по ели, из-за которой вели за ним охоту братья. В пылу скоротечной перестрелки он успел подумать:
«Почему Татьяна так глупо подставляет себя, продолжая находиться на виду у стрелков в санях? Со страху, что ли, обмерла. Но нет, продолжает, хоть и редко, отвечать на пальбу нападающих».
Заметив