По ту сторону скованной льдом реки бродили коровы: их охраняли мальчишки с деревянными колотушками. А ещё дальше над занесённым снегом хвойным бором тут и там торчали голые верхушки сопок. Летом они слегка желтели от ягеля, но зимой неизменно окрашивались пепельной серостью, растворяясь в окружении столь же серого неба. Под ними в пойме реки угадывались переплетения ракитника и ивы. Общинники называли эти заросли Ледовой паутиной.
Пока загонщики вели лошадей, к ним несколько раз подбегали собаки, скулили, просили покормить. Головня не обращал на них внимания – слишком был занят своими мыслями. Сполох брякнул:
– Смотри, о своей находке не проболтайся. Иначе нам вообще конец, земля мне в зубы.
– Ты сам трепись поменьше, – процедил Головня.
Вокруг не было ни души: все убежали глазеть на Большого-И-Старого. Становище словно вымерло, только слышался гул голосов со стороны оленьего загона, да вились дымки над избами. Головня и Сполох миновали цепочку срубов и вышли к изгороди по ту сторону жилища вождя. Внутри изгороди паслись две облезлые кобылы. Сполох присвистнул.
– Дрянь дело. Ты посмотри на них. Совсем кормить нечем, чтоб мне провалиться.
Головня открыл плетёную калитку, впустил внутрь лошадей, привязал их мордами вверх к обитому медью высокому шесту с кольцами. Затем вместе со Сполохом расседлал животных, отёр их от инея, прочистил им ноздри. Сложил сёдла возле изгороди и зашагал к оленьему загону.
Загон – обширная площадка, окружённая высокой, до плеча, саманной стеной – был полон родичей. Окружив стоявший в середине железный кол, возле которого лежал Большой-И-Старый, люди негромко переговаривались, выспрашивали у загонщиков про мёртвое место и колдуна. В толпе то и дело раздавались ахи, слышались заклинания против Ледовых прихвостней. Собравшиеся волновались, гадали, с какой стороны зверь обойдёт колышек, когда встанет: справа или слева. Если справа – быть беде, если слева – быть благу. Ставили на кон песцовые шапки и ходуны из оленьей кожи.
Большой-И-Старый лежал на правом боку, косил чёрным глазом, фыркал. Шея его была перетянута кожаной петлёй с цепью, которая тянулась к железному колу. Несколько раз он пытался подняться, но всякий раз падал, не в силах размять затёкшие от долгой неподвижности ноги.
Головня протиснулся вперёд, обежал глазами собравшихся. В толпе не было ни Светозара, ни Огонька, ни матери его, Ярки, – видать, ушли к Отцу Огневику советоваться, как бы ещё нагадить вождю. Зато здесь была Огнеглазка, дочь Светозара. А рядом с ней – Искра, отрасль рыбака Сияна.