Узнай врага. Вадим Волобуев

землю. Я своими глазами видел мёртвое место – столь огромное, что собачья упряжка не могла обогнуть его за целый день. А ещё я встречал чёрных пришельцев, странствующих по большой воде в громадных лодках, и ужасных чудовищ величиной с холм, от которых тряслась земля. Я исходил эту землю вдоль и поперёк: от Медвежьих полей до Ветвистых урочищ. Но лишь единожды, в детстве, когда чрева породивших вас ещё не познали Подателя жизни, я встречал человека, бывавшего в мёртвом месте. То был белогривый чужак с глазами широкими и круглыми, как галька. Он принёс нам цветную «льдинку», искрившуюся на огне, словно прозрачные камни из пещер. Он просил за неё половину табуна. Прежний вождь, который был дедом Жара, – он был согласен на обмен, но Отец, старый Отец, не нынешний, запретил ему делать это. Вождь уступил, хотя и ворчал, а потом у него почернели ноги, и он ушёл к Огню…

      – Божье возмездие! – выпалил сзади Огонёк.

      Старик промолвил, обернувшись к нему:

      – Я был тогда младше всех вас, но уже умел вязать петли и ездить в седле. Люди в то время быстро взрослели, не то что сейчас. А теперь никого не осталось из сверстников, все ушли по морошковому следу. Я – последний! – Он задрал бороду и оглядел каждого. – Последний! Уйду, и никто уж не поведает вам, каков был Отец Сиян. Так-то!

      Все смолчали, благоговея перед ним.

      Головне вспомнилось, как Пламяслав наставлял ребятню в общине:

      – Знайте, сорванцы – Большой-И-Старый послан нам в пропитание. Дряхлый зверь – от Огня, а молодой – ото Льда. У дряхлого душа рвётся наружу, у мелкого держится за плоть – злая, упрямая. Мы берём старых зверей, ибо они пожили своё и готовы сами поделиться своей плотью. Но если демоны по грехам уведут от нас старого зверя, придётся брать молодого. Слаб человек, жрать хочет! Да и то, если подумать: помрём все – кто за Огонь вступится? Вот и знай: ежели ловишь юного да прыткого, твори заклинание – авось Огонь-то не прогневается.

      И странно, и жутко было вспоминать всё это. Будто услышал сказ о древних загонщиках, а эти загонщики раз – и явились во плоти, живёхонькие. Вчера ещё и представить было страшно, что они, чада Огня, потащутся в мёртвое место. А ныне – шли! Боялись, но шли. Надеялись на старика. Раз старик сказал, что спасёт, значит, спасёт.

      Путь пролегал по лощинам и распадкам, среди выветренных скал и заснеженных груд валунов. Холмы волдырями громоздились на окоёме. След был хорошо заметен: широкая полоса вытоптанного снега среди нескончаемых сугробов, будто стремнина среди спокойной воды. Во многих местах снег был изрыт, чернела земля, валялись ошмётки ягеля.

      – Теперь-то уж не уйдут, – плотоядно предрёк Сполох. – Даже если пурга налетит, отыщем.

      Собаки то и дело порывались вперёд, но Огонёк тормозил их остолом, покрикивал на вожака:

      – Куда погнал, Крестоватик? Охолони.

      Крестоватиком называли вожака за серый крест-накрест пояс бурого меха вдоль хребта и по лопаткам – точь-в-точь как у молодого песца. Пёс был рьяный, быстро шалел в упряжи, в запале напрыгивал на лошадей, по-волчьи рвал их зубами.

      Собак