Саттон встал на ноги.
Кейз и Прингл резко обернулись. Кейз потянулся за пистолетом.
– Давай, чего там, – любезно предложил Саттон. – Можешь изрешетить меня, но потом тебе и минуты не прожить.
Ему хотелось ненавидеть их так, как он ненавидел Бентона в тот жуткий вечер на Земле. Но ненависть улетучилась, осталась только тяжелая, четкая уверенность, что он должен убить этих людей.
Он шагнул вперед.
Прингл кинулся наутек, как крыса, ищущая дырку в полу. Кейз выстрелил два раза, но, увидев, что Саттон, истекая кровью, продолжает надвигаться, бросил оружие и прижался к стене.
Все было кончено за полминуты.
Саттон направил корабль в сторону от астероида – осколка размером чуть больше самого корабля.
Рука сама легла на пульт, подала вверх рычаг гравитации, и корабль рванулся в пространство.
Он опустил руки, откинулся в кресле пилота. Перед ним лежал черный недружелюбный космос, испещренный точками звезд, которые, казалось, складываются в таинственные послания, написанные холодным белым светом на черном поле вечной ночи…
Живой, думал он. По крайней мере пока. А может, и навсегда, потому что теперь меня никто не ищет.
Живой, с дырой в груди. Вся рубашка в крови, кровь по ногам течет…
Удобная штука это мое тело. Тело, которое мне подарили там, в созвездии Лебедя. Могу жить, пока… пока…
Пока – что?
Пока не вернусь на Землю, не приду к доктору и не скажу:
– В меня стреляли маленько. Будьте так добры, подлатайте, как сможете!
Саттон усмехнулся. Он отчетливо представил, как доктор падает в обморок.
Может быть, вернуться туда, в систему 61-й Лебедя?
Нет, они не пустят меня.
Или вернутся на Землю как есть и ни к какому врачу не ходить? Можно ведь добыть другую одежду, а кровь перестанет течь… когда вся вытечет.
Но тогда я не смогу дышать, и они это заметят.
– Джонни, – произнес Саттон, но ответа не последовало, только что-то шевельнулось в сознании, будто пес хвостом завилял, давая понять, что, мол, слышит, да сейчас слишком занят – кость больно вкусная, не оторваться!
– Джонни, есть какой-нибудь выход?
Должен же быть выход! Должна же быть надежда, соломинка, за которую можно ухватиться!
Даже теперь он не до конца понимал, какие возможности таят в себе его тело и разум.
Ненависть… Одна его ненависть способна убивать, она может как пуля вылетать из сознания и разить людей наповал. Ведь Бентон погиб, а пуля всего-навсего угодила ему в руку… значит, он умер еще до того, как в него попала пуля. Бентон выстрелил первым и промахнулся, а живой Бентон ни за что на свете не промахнулся бы…
Саттон