Пусть Боги подумают, что ее чувства не столь сильны. Пусть Алеша и Ванечка в очередной раз вернутся домой!
– Любимый мой…
– Мать сегодня рыдала, вернуться живым упрашивала. Грустит, что детей у нас нет.
По губам Софьи скользнула злобная усмешка, благо муж не видел. Ваня скромно умолчал про некрасивые Феодосьины намеки на ее, Софьи, бесплодие. Хотя вот уж чего не было…
Предохранялась – это было и есть. И будет, а то ж! Первые дети нового поколения Романовых должны появиться у Алексея. Марфа и Дунька, которая уже была в тягости, не в зачет. И бабы, и невесть где, и мужья у них не русские. Права их детей на престол если и будут рассматриваться, то в последнюю очередь. Разве что вырастет один из потомков – и пройдется по миру новым Наполеоном. Но такому подчиняться не зазорно, умный человек был, хоть и с бзиками насчет одеколона. Эх, хорошо все-таки, что у русских своеобразное отношение к Франции. Когда у Софьи еще в той жизни деньги появились, она первым делом не в Турцию поехала. Во Францию. И Володя водил жену по Лувру, Версалю, рассказывал, показывал…
Вспомнить сейчас его истории труда не составляло.
Софья убрала ухмылку и повернулась к мужу. Поцеловала.
– Ванечка, обещаю. Будут у нас дети. Вот Алешка женится, и будем мы с его женой ходить, пузами трясти. Потом еще и вместе воспитывать, чтобы как мы Алешкина опора, так и наши дети были его детям поддержкой.
– А если раньше получатся?
– На то воля Божья, – Софья улыбнулась. – Ты знаешь, детей я хочу. Двоих. Или троих…
– Сонь, хотя бы штук пять!
– А рожать кому? Мне примера матери хватило!
– Ну, не два ж десятка рожать? А пять – хорошее, красивое число.
– Я подумаю, – не стала спорить Софья. – Особенно если ты постараешься.
Намек был понят. Софью сгребли в охапку и унесли на кровать.
Стараться.
Ну и правильно, с мужем надо прощаться как следует. Пусть увозит с собой не ее тоску, а приятные воспоминания. Ох, Ванечка…
Томас фон Вирнинген сидел в редакции газеты. Редакция – это, конечно, слово громкое, но свой домик у газеты был – и не такой уж маленький. Добротный, почти в центре Гамбурга, каменный…
Да-да, сидел и грустил.
С аппетитами Людовика, знаете ли! Это раньше он к ганзейскому союзу руки не протягивал. А сейчас… чует сердце Томаса, как только сожрут Нидерланды, так и до них руки дойдут. И конец вольностям и свободам. Эх-х…
Если бы был жив Вильгельм!
И все же газета продолжала выходить, пусть не каждый день, но пока он еще жив, будет жить и его детище!
Скрипнула дверь.
– Вы позволите?
Томас внимательно посмотрел на вошедшего. Молодой, явно дворянин из небогатых… Шевалье? Возможно.
Француз? Да, похоже на то.
И что ему тут нужно?
– Господин фон Вирнинген, я пришел к вам с новостью.
Это мгновенно заставило газетчика насторожить ушки, встрепенуться, словно