Рябины обнажили кисти.
Дымок от листьев горьковат,
О чём-то мне напоминает.
Вновь возвращаюсь я назад
И вижу: школьник там шагает…
Он в гимнастёрке под ремень,
Портфель, в букете – георгины,
Учился средне (было лень)
И в месяц раз болел ангиной.
А дальше – техникум; студент,
На танцах подпирал он стену.
Мог выступать как оппонент,
Но для девчонок был не в тему.
Потом – работа, институт,
Несутся годы, как шальные,
Вот мамы нет, вот внуки тут,
А головы друзей – седые.
Всё было… Было и прошло…
Как много листьев облетело…
Всё так же от костра тепло,
И солнце за пригорок село.
Страна детства
Я помню Пироговку с детства:
Там монастырь, а рядом пруд.
Всё это передам в наследство
И не сочту за тяжкий труд.
Мы ночью проверяли храбрость
На кладбище в монастыре.
Кто сомневался – это наглость, —
С тем разбирались во дворе.
Пруд монастырский обитаем —
Там жили пара лебедей.
Все о любви такой мечтаем,
Но редкость это средь людей.
Мы этих лебедей кормили,
Их перья гладили порой.
Но люди одного убили,
И улетел потом второй.
Мы знали тайный ход на стену,
Как со стены попасть в музей[3].
Нам «море было по колено»,
Коль в окружении друзей.
Я помню, в церковь заходили,
Там в полумраке образа.
Мне кажется, о нас судили
И нас ругали за глаза.
Но, слышны звуки песнопений, —
Под небом детства – купола, —
Мой Ангел, мой хранитель-гений,
За всё звучит тебе хвала!
Коммуналка
Помню нашу коммуналку:
Ряд звонков на двери.
Мне её немного жалко,
«Красной книги зверя».
Вдоль стены по коридору
Вешали корыта.
Лоб разбить чужому впору,
Если дверь закрыта.
Кухня – это центр квартиры,
Точка всех схождений.
Здесь начало «войн и мира»,
«Тесных отношений».
Тут готовят и стирают,
И ведут беседы.
Многое о многих знают —
Радости и беды.
Коль пекут – то угощают
В праздник пирогами.
Детям здесь не запрещают
Бегать под ногами.
В день субботний – семьи в баню,
С веником и шайкой[4].
«Тёти Лизы», «дяди Вани» —
Нет их больше – жалко.
Возле счётчика – жировки[5],
График по уборке.
Радио – с утра речёвки
«Пионерской зорьки»[6].
Так вот жили – не тужили,
Пили