Люди тоже стали как костер.
Им уже не хотелось с воплями и гиканьем нагишом нестись к воде, с остервенением изголодавшихся волков поглощать шашлыки и заливать свою горящую кровь пивом. Вместо этого они, развалившись вокруг костра, многозначительно молчали, погружаясь в воспоминания и подыскивая новые темы для разговора.
Три часа после полуночи.
Теплая июльская ночь, так и не наступив по настоящему, уже сдавала караул рассвету, до которого оставалось чуть больше получаса.
Все затихло. В воздухе ни движения.
Миша, устроившийся дальше всех от костра, так, что его можно было заметить лишь изредка, когда пламя на краткий миг вспыхивало с прежней силой, отбросил в сторону пустую бутылку.
– Гринписа на тебя нет, – заметил Игорь, удобно расположившийся на спальнике около большого пластикового тазика с остатками салата. – Утром будешь свои бутылки по всему побережью собирать.
– С чего это? – возмутился Михаил.
– А никто их за тебя собирать не будет, – подал голос Сергей.
Он сидел на собственном раскладном стуле со спинкой. Это был даже не столько стул, сколько мини-раскладушка. Сергей откинул спинку под углом примерно в сорок пять градусов и устроился в нем почти как в кресле качалке. Задние ножки стула почти на четверть ушли в мягкую почву, и он даже не боялся упасть, предаваясь полупьяным фантазиям на отвлеченные темы.
– Самая грязная и низкооплачиваемая работа всегда достается женщинам, – произнесла Ира. – Вы утром совсем никакие будете, и придется мне со Светкой вас чаем отпаивать, да по кустам лазить, собирая эти никому ненужные бутылки. Надо же придумать такое. На кой ляд они вам сдались? Самые бредовые мысли в мире могут прийти только в мужской мозг. Хорошо если вы их сами до теплохода донесете. Но все же моя женская интуиция подсказывает мне, что вас самих тащить придется.
– Брось, – Сергей сделал неопределенный жест рукой, и огонек тлеющей сигареты очертил в воздухе замысловатую фигуру. – Мы все трезвые. У нас же закалка. На филфаке все слабаки спиваются уже на первом курсе. Это своего рода естественный отбор. Мы уже прошли эту школу жизни, а значит, готовы к тяжелым будням алкоголиков-литераторов.
– Ты хочешь сказать, что мы алкоголички? – Света поставила полупустую бутылку «Оболони» на землю, проверив, крепко ли она стоит, прежде чем отпустить. – Сергей, угости сигаретой, тогда я, быть может, прощу тебе этот бесцеремонный и наглый наезд.
Сергей послушно кинул ей пачку Marlboro. Света не сумев ее поймать, издала громкое сорокинское, «Ну, Ёпть!» и потянулась к ней, стараясь не задеть свою бутылку:
– Блин, не мог точнее бросить…
– И ничего он не наезжал, – заступился за него Игорь. – А у тебя Светлячок, похоже, прицел сбит. Серега же сигареты тебе прямо в рот кидал…
– Тьфу, на вас еще раз, – Света дотянулась-таки до пачки и, достав сигарету, принялась раскуривать ее от головешки.
– Я же, что хотел сказать, – продолжал между тем Игорь.– Серега ведь прав. Писать без бутылки, – все равно, что заниматься сексом без партнерши. Процесс вроде идет, а кайфа никакого. Как говорил великий немецкий философ Фридерик Нипомнюктович, – творчество оно должно в радость быть. Кончать нужно, когда сочиняешь. Извращение это сексуальное своего рода.
– А, по-моему, лучше просто потрахаться, – задумчиво произнесла Ира.
В темноте прогоготал Миша. Сергей улыбнулся и, встав со стула, пошел за новой бутылкой.
За спиной заговорил Игорь:
– Вот потому вы девчонки и есть, – существа приземленные, и к творчеству неспособные. Вы все свое либидо в предменструальных скандалах и в постели тратите. Все на что его потом хватает, – это раз в полгода сублимироваться в хиленькое четверостишье или миниатюрку какую-нибудь на две тысячи символов с пробелами.
– Теперь ты наезжаешь, – констатировала Света. – Да что мы вам такого сделали? Уедем Ира на хрен от них в Баден-Баден…
– Ага, пусть они тут одни свое либидо сублимируют…
– Ну, я же не договорил! – попытался успокоить их Игорь. – Поскольку вы к творчеству неспособны, то и алкоголиками не являетесь. Серега, когда говорил про литераторов-алкоголиков, имел в виду только мужиков. А значит, и не наезжал ни на кого. Правда, Серж?
– Точно, – буркнул Сергей, слишком тихо, чтобы быть услышанным.
– И они еще что-то говорят про женскую логику, – возмутилась Света, но ее голос звучал уже значительно дальше остальных, словно он пробивался сквозь толщу странного окутавшего его тумана, – невидимого и плотного, забившего уши как вата.
Это длилось какой-то миг. Перед ним стоял еще не тронутый полный ящик с пивом Оболонь. И ему показалось, что в одной из бутылок он уловил едва приметное движение, словно из нее на него смотрела пара маленьких желтых глаз и миниатюрная ручка махала ему ладошкой, желая привлечь внимание.
– Да ладно вам, – безудержный хохот Михаила вернул его в реальность. – Чувствую,