Прόклятый город. Владимир Иванович Пуховцев

и сладкоречивых, атавистически ревнивых к чужим успехам, уже оккупировавших верхи, умные представляли собой архиугрозу и все отрасли общественной жизни, где умные обычно обретаются, подвергались дискриминации. Пошла волна стихийной борьбы с творческим потенциалом, с генераторами идей, с людьми, одарёнными Богом, которые всегда во все времена раздражали аппарат власти, а уж для этой власти такие люди были уже не просто раздражителями – смертельными врагами. Не финансировалась наука, остановились промышленные предприятия, пошла серьезная чистка аппаратов исполнительных органов, как вверху, так и на местах. В результате интеллектуальная элита сначала тонким ручейком, а потом полноводным потоком потекла на Запад, или переквалифицировалась в рыночных торговцев-«челноков».

      «А ты как всегда не как все, – подумал я. – Вместо того, чтобы остаться в цивилизованной Германии ты вернулся сюда к варварам. Зачем?»

      Пока я обо всём этом думал, подошла моя очередь. Паспортистка, бегло глянув на мои документы и заполненную карточку, спросила:

      – А где справка о том, что вы прошли ренген? – её маленькие, глубоко посаженные глаза и тонкие губы придавали её жестокий и злобный вид. Она скорее напоминая большой противолодочный корабль, чем женщину.

      – Рентген, – машинально поправил я её. – А причём здесь рентген к прописке?

      Снизойти до ответа официальное жэковское лицо не соизволило, а лишь ткнуло пальцем в объявление на стене, которое я раньше не заметил. Объявление гласило, что по распоряжению городского головы все вновь прибывшие в город обязаны при прописке обязательно предъявить справку о прохождении «ренген-обследования».

      – Но это же явное нарушения прав человека, – еле выговорил я, задыхаясь от возмущения. – Почему в таком случае не СПИД, холера, оспа, чума? Эти-то заболевания опаснее туберкулёза.

      Жэковское лицо, даже не удостоив меня взглядом, равнодушно произнесло:

      – Следующий.

      Осмысливать выполняемую работу она явно считала совершенно глупым занятием, если считала что-либо вообще. Скорее всего, она выполняла свою работу с равнодушием простейшего одноклеточного организма, который не интересует ничего, кроме функциональной программы, заложенной природой.

      Очередь тут же отреагировала с чисто славянским идиотизмом – сразу несколько человек закричало то, что имело объединённый смысл: «Не мешайте девушке работать». Я снова подумал о том, какая огромная пропасть отделяет нас от европейцев и о степени варварства, царящего в моей родной стране.

      Обнаружив что-то не укладывающееся в рамки логики, европейцы тут же объединяются и дают отпор, причём, если уж что-то нелогичное сильно затрагивает их интересы, вспыхивают такие социальные протесты, по сравнению с которыми даже официальная коммунистическая версия Великой Октябрьской в Петрограде, кажется доброй сказкой и невинной шалостью. Они хорошо понимают, что цена