Попрощались крепким рукопожатием неподалёку от недремлющего стража и бывший, а, возможно, и будущий шеф, на прощание сказал:
– Если с Киевом передумаешь, во власть там дома даже не суйся. Там сейчас верховодит наш бывший «парткомовец». Помнишь же, что он за фрукт?
«Ещё бы мне не помнить!» – подумал я.
«Парткомовцем» мы за глаза называли одного из секретарей горкома, присланного в горком с должности секретаря парткома одного из основных предприятий нашего города. Когда-то на партсобрании аппарата я в своём выступлении сказал, что этого самого «парткомовца» следует всячески дистанцировать от осуществления властных функций, ввиду его ничем не маскируемого стремления властвовать неограниченно и крайне далёких от «морального кодекса строителя коммунизма» личных качеств.
Моим выступлением сразу заинтересовались в обкоме, но тут в партии началась катавасия, и стало не до него. Он живо перебрался в кресло председателя исполкома, и очень резко начал перевоплощаться в демократа. Он был из тех, кому необыкновенно везёт по прямому недосмотру судьбы.
Начать пакостить мне он так и не успел, так как я, просчитав варианты, срочно воспылал желанием получить второе высшее образование и по направлению горкома убыл на учёбу в Киев.
Нехорошее чувство в глубине души шевельнулось значительно сильнее.
На этот раз с бывшим шефом мы простились уже окончательным рукопожатием, и я пошёл брать билет на поезд в Кабминовской кассе. О преимуществах такого метода приобретения проездных документов я умолчу, так как они совершенно очевидны даже для тех, кто с ними не сталкивался никогда. Скажу лишь, что в наличии совершенно, казалось бы, странным образом, оказались билеты не просто в купейные вагоны, но и нижние полки в этих самых вагонах.
Имелись и билеты в СВ, но к трате денег я всегда привык подходить рационально: двенадцать часов пути были явно несопоставимы с суммой, которую следовало отдать за это сомнительное удовольствие.
С билетами так было раньше и, я не сомневаюсь, будет и в ближайшем обозримом, в том смысле, что его можно будет обозревать лично и непосредственно, а не из деревянного, тесного пристанища на глубине парочки метров, будущем. Сознание, взяв за мерило скромность, тут же выдало «на гора» – «ещё лет тридцать-тридцать пять».
Мысль о деревянном и тесном пристанище вновь ощутимо шевельнула нехорошее предчувствие. Вспомнилась фраза, известная, как «закон Мёрфи»: «Всё, что плохо начинается, заканчивается ещё хуже».
Глава 3
До отправления поезда оставалось более пяти часов и моя «немецкая малая часть», тут же воспользовавшись этим обстоятельством, немедленно возжелала осмотреть столицу и лично оценить происшедшие с ней за два года изменения.
В оценке увиденного обе части сошлись единогласно – чересчур западно-подражательно, местами аляповато до уровня