– Доброе утро! Как вы себя чувствуете?
Оля молча кивнула, что хорошо.
– Имею честь представиться, – продолжал красавчик с бабочкой, – Борис Юрьевич, для дам – Борис. Можно Боб. А это – мой брат-анахорет!
Оба выжидательно смотрели на нее, и Оля, кашлянув, спросила голосом, который показался ей чужим:
– А как зовут брата-анахорета?
Оба рассмеялись.
– Меня зовут Глеб, – представился бородатый.
– А мы уже было забеспокоились, – снова вступил Борис, – вы все спите и спите. С тех пор как мальчики выловили вас из реки, прошло больше суток. Я имею в виду Глеба и Цезаря, – объяснил он, поймав ее вопросительный взгляд. Цезарь, услышав свое имя, привстал, вильнув хвостом, и коротко возбужденно вздохнул.
– Спасибо, – сказала Оля.
– Пожалуйста, – любезно ответил Борис, – мы всегда готовы помочь… хорошему человеку! – Последние слова прозвучали, как вопрос: «А что вы за человек? Хороший или?..» – Вы были скорее мертвы, чем живы, и если бы не Цезарь, который вас… унюхал? Или разнюхал? Настоящий водолаз, одним словом. А можно вас спросить, что с вами приключилось? На вас напали?
– Я не помню, – сказала Оля тихо. – Помню грозу, мост… потом удар о перила…
Она поднесла руку к лицу и тут же испуганно отдернула, наткнувшись на что-то колючее и острое, почувствовав боль.
– Осторожнее! – вскричал Борис. – Я наложил швы, там у вас глубокий порез… То есть, вы ничего не помните? Ни того, как попали в реку, ни аварии? С вами был еще кто-нибудь?
– Нет, я была одна. Было скользко… – Оля чувствовала себя гадко от своего вранья.
– Мы можем отвезти вас в больницу.
– Спасибо, не нужно, я чувствую себя хорошо. Большое спасибо.
Она по-прежнему не узнавала свой голос. В горле першило, болела правая скула, стянутая швами, шумело в голове.
– Да и заявить об аварии не помешает…
– Успеется! – перебил брата Глеб. – Как голова? Чувствуете головокружение, тошноту?
– Нет, кажется.
– Что-нибудь беспокоит? Вздохните глубоко. Как? Больно?
– Нормально.
– Встать можете?
Оля, опираясь руками о кровать, попыталась привстать, но, вскрикнув от резкой боли в правом плече, рухнула обратно. И в ту же минуту на нее обрушился потолок. Она схватилась за горло от приступа тошноты и закрыла глаза.
– Сейчас, сейчас, – пробормотала она, не открывая глаз, – я привыкну.
Братья переглянулись. Борис выразительно пожал плечами и приподнял левую бровь. Жест и выражение лица означали: «Только в больницу. Я тебе сразу сказал, неприятностей с ней не оберешься. Ей же совсем плохо! А вдруг…»
– Иди,