– Ну же! – воскликнула мать, требовательно глядя на отца. – Не тяни!
– Расскажи, расскажи, папа, что там в городе? – закричала сестра, сжимая куклу. Сережа молчал, как и подобает мужчине, сохраняя выдержку, но и он дрожал от нетерпения.
– В городе? – с деланным равнодушием переспросил отец. – А что в городе может быть нового? То ли дело здесь… – Он усмехнулся. – Перемен довольно много, – тон его стал серьезным. – Главное, перестали арестовывать.
– Неужели? – Мать подалась вперед.
– Представь себе. Тут вот у меня газеты…
– Да не надо газет! Рассакажи своими словами!
– Народного комиссара внутренних дел товарища Ежова расстреляли, оказывается, был врагом народа. Сообщили о перегибах, вредительстве в органах. Ну и тому подобное. Кстати, нашего уполномоченного НКВД Козулина помнишь? Тоже забрали. Видно, после ареста Ежова в органах началась чистка.
– Так, значит, – прерывающимся голосом спросила мать, – террор кончился? Справедливость восторжествовала? Отлились кошке мышкины слезки. И теперь можно… – Она не закончила фразу, и на глазах ее показались слезы.
– Погоди, – резко сказал отец, – рано радоваться. Я не думаю, что все прекратилось и теперь настала тишь да гладь. Возглавил НКВД некий Берия. Из Грузии. Не думаю, что он окажется лучше своего предшественника. Одним миром мазаны. Ведь если бы действительно хотели признать ошибки, то пересмотрели бы следственные дела, выпустили бы невинно осужденных, а никто не вернулся.
– Значит? – обреченно спросила мать.
– Значит, пока остаемся здесь, а там видно будет. И не стоит повторяться. Опять вспоминать про лагерь… Про приют… Вам тут так уж плохо? Не голодно, привольно… Чего еще надо?!
– Здесь не хватает самого главного – людей. Даже если бы мы жили в колонии для прокаженных или в сумасшедшем доме – и то было бы веселее.
– Я не понимаю, какое веселье тебе нужно? – вскипел отец.
– Ладно, оставим этот беспочвенный разговор, – махнула рукой мать.
Тему действительно сменили. Отец стал рассказывать, что нового произошло в городке. Оказалось, что в общем-то ничего особенного и не произошло. Он пересказывал сплетни, какие-то малозначительные события, подчеркивал, какая в Югорске скучища и тоска. Даже Сережа из его сообщений должен был сообразить, что в лесу жить значительно лучше.
– Я одного не понимаю, – язвительно спросила мать, – почему ты не пригласил к нам в гости кого-нибудь из знакомых, глядишь, им бы и веселей стало. А то они, бедные, у себя в городе от скуки дохнут.
Отец насупился и замолчал.
– Выходит, вы мне не рады? – наконец тихо спросил он.
– Да рады, рады!!! – Мать вскочила и заметалась по горнице. – Что ты все – рады, не рады… Сколько нам тут еще томиться? Ведь хуже каторги! Сами себя замуровали!
Сережа не особенно