Клеант
Да ну!
Да ну вас! Нунунуну вас. Ну?! Однако
в чем же вы нашли препятствие для брака?
Ответьте «да». Валер вам мил или не мил?
Оргон
Да.
Клеант
Да?
Оргон
Да!
Клеант
Что да?
Оргон
Я б вас попросил
почаще радовать приходом э-э… в гости!
Клеант
Ну?
Оргон
Ну!
Клеант
Ага.
Оргон
Ага!
Клеант
Ну-ну…
Оргон
Вы это бросьте!
Клеант
Так вы дадите наконец ответ?
Оргон
Да.
Клеант
Да?
Оргон
Нет.
Клеант
Нет-нет?
Оргон
Я ваш слуга покорный.
Клеант
Вот холера!
Пойду предупредить Валера!
Очерки
Фельетоны
Рикошет
Зачем я пишу эти четкие строки? Не корыстно – за гонорар, он не стоит того. Не бескорыстно – за сомнительный кайф вязать слова, я слишком давно занят вышиванием гладью, чтоб испытывать радость узнавания нового узора себя – черношвейки. Не по привычке, знаем мы забавы и попривлекательней. И не из альтруизма – проповеднического – сеять разумное добровечное – пейзанское какое-то занятие, фи: сеять, вот еще! «Мне кажется, – писал Э. Ионеско в своем завещании, – я зря потратил свое время, раздеваясь на ветру». Мне кажется, что я не зря трачу свое время. Время же читателя мне не жаль, любой читатель – я это заметил – всегда переживает любого хорошего писателя. Вы же пережили Гете. И меня переживете.
А не зря я трачу свое время, раздеваясь на ветру. Я знаю, что делаю: я пишу о любви, субстанции, как известно, нематериальной, прозванной так за ее, субстанции, возвышенность и неземность, описывая ее простыми словами, т. е. именами вещей. Таким образом, я расставляю болваны любви, чучела кумиров на торжищах и – в назиданье! («Смотри, детка: эта тетя – любовь».)
Сами посудите: однажды я любил одну женщину. В этом нет ничего удивительного: почти все в той или иной степени мужчины и некоторые дамы – любили однажды одну женщину. Я знаю одну женщину, так, по-моему, ее любили если не все, то многие мужчины, среди которых есть куча моих знакомых. Но та одна женщина, которую однажды любил я, не имеет к той, которую любила куча моих знакомых, никакого касательства. И вы, судя по всему, не знаете ее, звали ее Екатерина, двадцать пять лет тому назад я увидел Екатерину, оживленно рассматривающую водопад Псырцха, что в окрестностях Нового Афона. За руку Екатерину держала – способом, каким в толпе ведут арестованного оперативники в штатском, не желая привлекать внимание, – крупная энергичная особа с почти незаметными – на просвет – пшеничными усами, как позднее выяснилось – ее свекровь. Екатерина прибыла отдыхать в