дорога
в города и ночи
иного рода.
Именно там, где сияют люстры,
мелькают рожи —
там безымянный этот архипелаг
и расположен,
там – в зияньи меж местом и временем.
И книга у края стола.
Но тоже не любопытствуй, прохожий!
Остановиться —
и книга захлопнется
на самой нужной странице:
книга закрыта…
Рука сжата в кулак.
Именно отсюда и исходят
самые совершенные
легенды о грехах наших
и прегрешениях,
увлекательнее которых нет на земле…
Рука, так и не прикоснувшись к ним,
отдернется.
И бессильно уляжется на столе.
Святая Земля. Караванный «Путь голода»,
марева вид:
мóрок Имáры
за озерами зноя стоит.
Тень мою топчут мои же сандалии. Полдень.
Соленый поход до Эйн-Трейбы – следы…
Обморок под хихиканье горькой воды.
Исходная позиция. Позиция наступления.
Ночь:
полу-жизнь, полу-моление.
Там —
благостью осененные,
избранники, посвященные,
праведники
славного города
славы-и-справедливости —
славное,
праведное население.
Там —
солнце Гивона!
луна Аялона!
источники трепета, величия духа
повсеместные проявления…
Исходная позиция. Позиция наступления.
Одичавшее солнце. Оскал
черепа, доставшегося по наследству
воронью и пустыни лютым пустым пескам,
а также торжественным годовщинам,
перипетиям, следствиям и причинам
(и явленьям реальности – но слегка).
Свет на человека! И на
глаза зажмуренные!
А затем
весь свет – на будущее. Освещена
долина сухих костей.
За ней – мозаичный храмовый фриз,
лестница: вверх – вниз —
и – наискосок
носились ангелы вверх и вниз
и с веселием пели…
И никакого спасенья
ни от них, ни от их голосов.
Черный рояль умирает степенно
среди нот своих и бемолей,
черный рояль издыхает.
И – желтый врубается верхний свет.
Свет на лужах краденой,
а значит, сладкой
воды – играет.
Желтый свет на клятвах тех,
кто забивает гол в свои же ворота,
желтый свет на мечтателях и на любовниках – свет.
Нынче пустые стоят баррикады.
Никто не стреляет.
Слякоть. Дождь и туман.
Героику
мы отложим до завтрашнего утра.
Сегодня ночью
никаких протестов писать не буду.
Пусть их!.. Не обнажу клинка.
Сегодня судьба —
ослепленный