Вот в нынешней науке можно различить поколения, сформировавшиеся в шесть последних периодов. От военного поколения в рядах действующей науки практически никого не осталось. Людям сталинской послевоенной империи ныне по 75–85 лет, некоторые из них еще в чести и авторитете, но руководить не могут. Поколение хрущевской оттепели, включающее шестидесятников, – это нынешние старики, которым по 65–75 лет. Они еще занимают иногда места в руководстве научных коллективов, но уже выбывают из строя. Среднее поколение, которое реально руководит наукой, – это поколение, сформировавшееся в брежневском застое. Им сейчас от 45 до 65 лет. Они быстро превращаются в старшее поколение науки.
Более молодые поколения – горбачевской «перестройки» и 1990-х – это люди, которым сейчас меньше 45 лет. Они должны были бы стать основным костяком науки, но они в массе своей в науку не пошли. Они ушли в политику, в СМИ и бизнес. В науке в это время был развал, отсутствие финансирования и разрушение структур. Научные сотрудники, те, кто по психологическим причинам не мог оставить свои научные занятия, подрабатывали «водилами» и грузчиками, что не могло привлечь способную молодежь.
Наконец, молодежь, сформировавшаяся в путинское время, – те, кому сейчас от 20 до 35. При наличии способностей и успехов они, владея языками и не имея комплексов, запросто уезжают из страны – в Америку и Германию, в Китай. Из этого поколения в России остаются беспринципные карьеристы, рвущиеся в чиновники, и простенькие провинциалы, используемые для встреч на озере Селигер. В науку просачиваются отдельные энтузиасты, образуя одиночные блестки в общем балласте.
Это естественно. Молодому человеку нужно обзаводиться семьей, приобретать квартиру, а на несколько тысяч рублей зарплаты и себя не прокормить, а своя квартира им не светит даже в мечтах. Свое будущее молодые видят в нас, ученых, вышедших «на покой», в наших нищенских пенсиях, а подумавши, понимают, что, скорее всего, учитывая все перипетии с пенсионным обеспечением, им и этой пенсии не видать. Наука – она же учит рассчитывать и прогнозировать…
По настрою меня причисляют к шестидесятникам[6], но в шестидесятые мне было уже около сорока. По возрасту я принадлежу к самому старшему (из живых) поколению, которое в войну было подростками, даже еще успело в самом конце побывать на фронте, вуз оканчивало уже после войны и начало работать в сталинской послевоенной империи. В ней и сформировалось, училось выживать и даже радоваться достижениям в условиях двойной морали. Одна мораль была книжной, идеалистической («где так вольно дышит человек»), а другая – реальной моралью непрерывных проработок и репрессий (направленных на «безродных космополитов», «формалистов», «менделистов», на генетику, кибернетику, социологию и так далее). Главным фактором, определявшим состояние наук в это время, был марксизм. Обязательный