Сходил к Харину, напомнил.
– Да, я узнавал, – закивал тот. – Он обещал в субботу. Аванс требует… на солярку.
– Сколько?
Харин оглянулся на стоящую сзади жену.
– М-м… Сотню.
– Не слабо солярка у вас стоит, – усмехнулся Елтышев, но делать было нечего, отдал деньги. – Жду.
– Да-да. В субботу.
– И с бревнами еще… Будут, нет?
Харин вроде бы слегка обиделся:
– Будут, конечно! Я помню, работаю в этом направлении…
В ожидании субботы Николай Михайлович съездил в город, купил на рынке пять мешков цемента по восемьдесят семь рублей. Гвоздей, подборную лопату, ножовку, электродрель, продуктов, сахара для варенья.
…В субботу трактор не появился. Уже по темноте, злой и уставший от впустую потраченного дня, Елтышев снова пошел к Хариным.
Калитку открыла Елена. Как всегда, радушно заулыбалась.
– Что-то случилось, Николай Михайлович?
– Муж дома?
– Нет, уехал.
– Куда уехал?
Елена спрятала улыбку:
– Какая вам разница?
– Мне – большая. – Елтышева стало поколачивать. – Он мне трактор пригнать обещал сегодня. При тебе обещал.
– А, да, да, кажется…
– И как? Где трактор?
Харина удивленно скривила губы:
– Почему вы это меня-то спрашиваете? И таким тоном?
– Слушайте… – Николай Михайлович поморщился, с усилием взглатывая. – Слушайте, что-то я вас не пойму. Пилу мне с февраля несете, бревна – с марта. Теперь – трактор. Я что вам, лох, что ли, только бабло отстегивать?!
– Вы не выражайтесь, пожалуйста, – тоже разозлилась Харина, – у меня дети во дворе.
– Да я скоро не только выражусь. Я мент – ясно? – и со мной опасно шутить. Я шуток не понимаю.
Харин пригнал трактор на другой день к обеду. С Елтышевым демонстративно не разговаривал; вопросы, где копать, на какую глубину, задавал тракторист. Был он уже порядком балдой, еле-еле втиснулся на своем «Беларусе» во двор («москвич» перед этим Николай Михайлович переставил на улицу, подальше на всякий случай), долго скреб ковшом сделанное Елтышевым до того углубление, густо дымил кривой прогоревшей трубой… Наконец ковш словно бы нашел в почве слабинку и стал зачерпывать… Ссыпал землю тракторист беспорядочно, и Елтышеву несколько раз приходилось указывать, куда именно сыпать. Тот утвердительно тряс головой, а потом опять валил то направо, то налево… И сама яма получилась кривой, ближняя к трактору стена – почти пологой.
Дождавшись, когда глубина стала метра три, Николай Михайлович скрестил перед собой руки: хорош. И тракторист с готовностью дал задний ход, напоследок врезавшись колесом в столб ворот.
– Да что ж ты делаешь?! – заорал Елтышев. – Дебил!
Тракторист чуть развернул «Беларус», выехал на улицу. И, уже не останавливаясь, будто убегая, помчался в сторону Захолмова.
– Рассчитаемся? –