Остановившись в воде до колен, придирчиво провела ладонями по коже, гладкой и ровной, как круто сваренное и очищенное яичко, все чисто, красиво отбросила за спину волосы и распрямила плечи, так ее маленькая грудь выглядит крупнее. Этот гад должен смотреть вон из тех кустов, оттуда вид лучше всего, ветви опускаются прямо к воде, даже заходят краешком в озеро, пустив корни по песчаной косе.
Солнце по-мужски жадно и нетерпеливо целует ее нежную белую кожу, останутся некрасивые красные пятна, Барвинок выходила из воды, двигаясь медленно и грациозно. Как только увидит его, ахнет, начнет закрываться ладонями и кричать возмущенно, что это нечестно, он же сказал, что подглядывать не будет, ну что за свинство, почему все мужчины такие, порядочной девушке нельзя искупаться без наблюдателей…
Мысленно проверила, прямо ли спина, обнаженной недостатки скрыть трудно, но у нее все в меру, только груди маловаты. Другие девушки в таких случаях подкладывают в платье свернутые платочки, но она никогда так не делала, это же подстраиваться под мужские вкусы этих свиней, а такое недопустимо… хотя, конечно, хотелось бы, чтоб эти штуки были покрупнее. Хотя бы вдвое. Втрое еще лучше…
Она поднялась на сухое, где на камнях сохнет, но все еще не высохла ее одежда. Краем глаза бросила взгляд на то место, где должен таиться наблюдатель… Сердце дрогнуло, там пусто, а трава даже не примята мужскими сапогами. Кузнечики скачут по вершинкам стеблей непотревоженно, бабочки пьют сладкий сок из цветов, гудят довольные, как медведи, шмели…
Встревоженная и недоумевающая, она натянула мокрую рубаху и поднялась на берег.
Далеко за массивными стволами мелькают, часто исчезая, багровые блики. Она пошла в ту сторону, начиная почему-то сердиться, деревья расступились, на уютной полянке рвется ввысь пламя костра. Крупные красные угли уже вываливаются из горящих поленьев, что значит, горят давно, а толстые сучья в огонь подбрасывают постоянно.
Олег уже отгреб в сторону россыпь багровых углей и поворачивает над ними куски мяса на очищенных от коры прутьях. Рядом на плоском камне распростерся широкий лист лопуха, а на нем целая горка еще горячих коричневых ломтиков, от которых такой удивительный запах…
– Что-то долго, – проворчал он, – еще чуть, я бы все тут пожрал сам.
– Какой ты… быстрый, – выдавила она с таким разочарованием, что самой стало горько во рту, будто пожевала лист полыни. – И шкуры снял, и разделал, и поджарил…
Он наконец оторвал взгляд от быстро темнеющих ломтей мяса.
– Да и костер успел. У меня богатая практика… Ух ты!
Она встрепенулась, наконец-то заметил, что намокшая рубашка облегает ее тело так, словно той нет вовсе, очень удобно: и приличия соблюдены, и показать себя можно.
– Что? – спросила она с живейшим интересом.
– У тебя хорошая фигурка, – сказал он с изумлением и окинул ее оценивающим взглядом, словно готовился тоже разделать и самые лакомые кусочки