Неоднозначности финск. ruotsi (соединению в нем этнического и социального значений) соответствует исходная полисемия др. – русск. русъ. Письменные источники, в первую очередь ПВЛ, не содержат однозначного понимания этого слова. Поэтому выборочное привлечение источников позволяет достаточно убедительно, на первый взгляд, интерпретировать название и как социальный термин, и как этноним, и как хороним. До середины IX в. актуальны, хотя в разной степени, и, как правило, во взаимосвязи, первые два значения. Важнейшим подтверждением доминирующего этнического содержания слова является его морфологическая структура, недвусмысленно связывающая его с древнерусским этнонимическим рядом для обозначения народов северо-запада Европейской части СССР, по преимуществу финских и балтских[419].
Эта этнонимическая модель основана на фонетической (более или менее точной) передаче самоназвания и морфологически оформлена как собирательное существительное женского рода на – ь (< *-i): кърсь (> корсь) < балтийских языков, латв. kuřsa, лит. kur͂šas; чудь (< гот. ðiuða?) < cаам. норв. čutte, cuððe, саам. швед. čute, čude – «преследователь, враг», саам. кольск. čutte, čut; сумь < финск. Suomi, эст. Soome Maa, лив. Sùo̯m; ямь, емь < финск. Häme (название области); весь < финск. *vepsi, vepsä; водь < водск. vad’d’a, финск. vaaja; лопь < финск. lappi; либь < латв. lĩbis, lĩbiẽtis и др.
Наконец, на неславянскую этническую принадлежность первоначальной «руси» указывает и то, что этническая группа «русь» не включена летописцем ни в один из перечней славянских «племен» (полян, древлян и др.), расселившихся по Восточноевропейской равнине[420].
Этническое значение слова «русь» устанавливается, таким образом, этимологически, по морфологической структуре слова, по его включению в соответствующий контекст в ПВЛ. Для летописца XII в. его этническое содержание не вызывало сомнений: он ставит русь в один ряд с другими скандинавскими народами: «Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же урмане»[421]. Однако в легенде о призвании варягов, как полагает большинство исследователей, частично отражающей реальность середины IX в., наиболее отчетливо проявляется и его социальное значение. Сопоставление двух вариантов легенды, сохранившихся в ПВЛ и в Новгородской I летописи (далее – НПЛ), недвусмысленно показывает отождествление понятий «русь» и «дружина». Текст ПВЛ: «И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша