– Столетов. Такому парню, с такой известной фамилией подошла бы жена француженка, какая-нибудь бывшая знаменитая модель или актриса, перешедшая на работу в министерство железнодорожного транспорта. А? Такая плейбойская дамочка с яркой внешностью на работе по связям с российской общественностью. Если ты заработаешь мне миллион – я выведу тебя на нее. Такая… прикоснешься к ней и понимаешь, чувствуешь всей душой и всем сердцем, оторваться от нее не можешь. Как будто током притянуло. Впрочем, об этом еще рано говорить. Иди. Жди указаний.
Не успел Столетов загрузить первый Камаз, как приехал полковник Зуев. Он сказал, что:
– Это какой-то бардак. Загрузишь мне Студебеккер. – Получилось:
– Первый Камаз, второй – Студебеккер.
Не успел парень поспать в санчасти два часа, как приехал агент из Москвы. Сильвио как раз проснулся, чтобы попить воды. Он даже не заметил, что опухоль у него спала. Локоть работал почти без боли. Но сейчас он не обратил на это внимания. Он даже смотрел одним глазом.
Теперь этот агент стоял на коленях, и готовился заглянуть под кровать. Природная любознательность взяла верх над безопасностью. Он еще раз взглянул в глаза прекрасной девушке и посмотрел под кровать.
Удивлению его не было границ, как не было границ удивлению Чехова, когда он увидел, что у него получилось две Чайки. Вроде бы должна быть одна. А тут две. Ведь нельзя же Нину Заречную совсем не считать Чайкой. Хотя она и говорит, что она не Чайка.
– Не то, не то, не то, – говорит она. И действительно, какая она Чайка? Чайка это Треплев. Он ведь и сам говорит, что скоро будет убит:
– Как эта Чайка. – Чайка, которую он сам и убил. Сразу скажу, почему Чехов назвал эту пьесу комедией. Ровно, как и другие. Дядю Ваню и Вишневый Сад.
Дело в том, что вектор перспективы в пьесах Чехова направлен не в глубь картины, а прямо в настоящее, на сцену. Например, в Вишневом Саде кажется, что в конце нет довольных, кроме Лопахина. Раневская скоро проживет деньги, доставшиеся ей от продажи Вишневого Сада. Она сама об этом говорит. У Ани и у Вечного Студента тоже нет перспектив. Ведь их связь выше любви. У Вари тем более. У нее как не было, так и нет даже ста рублей на монастырь. Фирс остался один умирать в пустом доме. Печаль, печаль, бесконечная печаль, которая будет здесь и через двести, и через триста лет. Ничего нет. Кажется, что люди здесь замерли в последнем движении, как при последней вспышке Конца Света. Но это не так. Не так, потому что существует противоречие. А именно:
– Раневская не поддается ни на какие разъяснения и уговоры Лопахина о превращении Вишневого Сада в Дачные Участки.
Вводится