Генри не мог ждать более ни секунды: ему нужно было поцеловать Луи, сжать в объятиях. Никогда раньше он не мог такого проделывать во сне – но никогда раньше он и не бывал в таких снах. Он осторожно протянул руку, чтобы коснуться рукава – и сердце у него упало: контакта не вышло. Словно бы тонкое стекло отделяло их друг от друга. Как же так… он чувствовал запах гардении, ощущал шершавость древесины, а возлюбленного потрогать не мог! Воистину непознаваема и жестока логика снов.
От реки раздался лай, а через мгновение пестрый пес вынырнул из травы, обнюхал Генри, яростно замахал хвостом.
– Гаспар? – изумленно вскричал Генри.
Собака заложила два круга и кинулась за горлицей.
– Тут все так реально, – проговорил Генри; восторг уже неотвратимо теснила тревога. – Луи, где же ты был?
– Какое еще «где ты был»? За исключением нескольких вояжей по реке, я был где всегда. Это ты сбежал, а не я, – сказал он, и Генри расслышал у него в голосе упрек.
– Я был вынужден. Это все из-за отца, – начал оправдываться он и рассказал, что случилось в тот проклятый день, когда у него нашли письмо. – Я пытался с тобой связаться, поверь. Я везде тебя искал, даже в снах!
– А я думал, что ты бросил меня и забыл, – слова прозвучали легкомысленно, но слишком хорошо Генри его знал.
Луи был уязвлен. Возможно, даже разгневан.
– Никогда! Я бы никогда тебя не забыл, Луи! – воскликнул Генри, мечтая только о том, чтобы это вдруг стал не сон, чтобы Луи можно было обнять.
– Я ходил к твоему дому, искал тебя. Думал, может, Флосси что-то знает.
У Генри заколотилось сердце.
– И что случилось?
– Нашел твою маман – она сидела на кладбище и болтала с ангелами. Ничего, конечно же, не знала. Тут как раз вышел твой папа и застал нас вместе. Он, конечно, тут же понял, кто я. Сказал, чтобы духу моего тут больше не было, а не то он меня пристрелит за незаконное вторжение. Не то чтобы меня это удержало… – улыбка Луи расцвела слишком ненадолго. – Еще он сказал, что ты уехал из города и больше не желаешь иметь со мной ничего общего – даже попрощаться не захотел. Он сказал, что ты меня ненавидишь.
Голос его вспорхнул и задохнулся.
– Вот сволочь, – Генри почти выплюнул это слово. – Но я же послал тебе кучу писем! И две телеграммы – одну, когда добрался до Сент-Луиса, и вторую из Нью-Йорка! Когда ты не ответил, я решил…
Луи покачал головой.
– Не было никаких писем. И телеграмм тоже.
– Опять отец…
Генри не хотелось думать, что кто угодно в «Селесте» мог их продать со всеми потрохами, но деньги есть деньги, а их у отца было предостаточно. Очень в его духе – заплатить кому-нибудь за перехват писем… чтобы их уничтожали, даже не доставив. Но если так, значит, у отца есть нью-йоркский обратный адрес Генри – и он до сих пор ничего не сделал, чтобы его отыскать. Какое облегчение знать, что за ним не придут и не поволокут силой в военную школу… но и боль. Выходит, отцу проще совсем стереть сына из памяти, чем вынести разочарование от того, кем он оказался.
– Но