Потому мы и здесь. Самая первая почтовая марка – «Черный пенни» (даже я о ней слышала) – была выпущена в мае 1840 года. Ты знала, что раньше пересылку писем оплачивали получатели? А если им было нечем заплатить, письмо им не отдавали. Представь, каково смотреть вслед уходящему почтальону, в сумке которого лежит приглашение на вечеринку или платежный чек, лишь потому, что у тебя с собой нет денег!
К тому же чем дальше было отправлено письмо, тем дороже стоила его пересылка. Открытка от кузины Мо из Пик-Дистрикт обошлась бы тебе в кругленькую сумму. Некий Роуленд Хилл счел такую ситуацию несправедливой. Он предложил установить одинаковую цену на всю почту и обязал оплачивать не получение, а отправку письма. Гениальная идея. Та-да! Вот и появились марки.
Мы прибыли в Бат, где находилась типография. То есть находится. И я все равно думала, что нас ждет скукотища. Но тут из завода с криками выбежал мужчина, и мы поняли, что пришли по адресу…
Мы зашли внутрь – ты хоть раз видела, чтобы Доктор уходил, увидев паникующих людей? Его уши навострились, как у пса, услыхавшего свист! Первым же делом мы увидели пару ботинок, которые высовывались из бочки с чернилами. В ботинках были ноги, а ногами заканчивалось тело. Мы достали беднягу из бочки, в процессе испачкавшись в чернилах, но он уже погиб. Утонул. Ужасно.
Мы стояли посреди помещения и думали, что делать дальше. С нас стекали чернила, словно мы только что нашли нефть. Не знаю, говорила ли я, но все склонны подозревать людей, обнаруженных рядом с трупом. Не успели мы сказать: «Раксакорикофаллапаториус», как в помещение вошли люди. Я думала, они позовут полицию (была ли полиция в 1840 году? Надо спросить Доктора) или хотя бы удивятся. Но они начали приближаться к нам, вытянув руки подобно живым мертвецам (а я много зомби успела повидать). Почти все они были одеты в заляпанные чернилами викторианские костюмы, и я решила, что эти люди причастны к смерти того бедняги.
Внезапно я почувствовала скользкую чернильную руку Доктора в своей руке, и он потащил меня подальше от людей. Мы побежали – конечно же, не к выходу из здания, а к другой двери, – и оказались в мастерской. В ней находились десять-одиннадцать печатных станков – здоровенных машин из дерева и металла – и куча огромных пачек бумаги. На стенах сушились новенькие «Черные пенни». Множество профилей королевы Виктории взирали на марки слева от них. Я знала, что это королева Виктория, но для меня она выглядела по-другому. Доктор объяснил, что этот профиль рисовали, когда она только взошла на престол, а когда мы с ней познакомились (я же говорила, что мы с ней знакомы? она меня чуток пугала), она была на сорок лет старше.
Я помогла Доктору подтолкнуть печатный станок ко входу. Едва мы успели его пододвинуть, как с другой стороны двери послышались удары чернильных людей. Я огляделась в поисках другого выхода из комнаты и внезапно заметила, что