– Любопытно, да… выражения эти, скорость жизни иная. И гвозди мне бы лишние тоже не помешали. Прямо за гвоздями? Странная цель. В России нынче нет гвоздей?
– Таких нет! – подтвердил Пушкин, будто знал о гвоздях всё, и отвлекшись от ухаживания за Лефтинкими ручками. – Кованых да ржавых сейчас не выпускают. Разве что для разных буржуазных причуд красят под ржавчину. Даже краску такую специальную придумали, которая железо ест.
– Коррозионный раствор, – говорит умнющий Чен Джу.
– А есть ещё синие гвозди. – Это умничает Пушкин.
– А покрасил их кто? – спросила Лефтина.
– Из золота они, – коротко бросил всезнайка Пушкин. И сморкнулся.
– Интересненько, – продолжила Алефтина, – кому нужно голубое золото? Желтое—то оно красивше будет… А так и не понять.
– Алефтина, не встревай, а! – буркнул Чен, – не хватало ещё, чтобы про наши гвозди в том веке знали.
Никто не понял про связь гвоздей и синего золота. Ну и слава богу.
– Как—то даже не задумывался, хоть и ездил на бричках неоднократно… – сказал задумчиво Чехов. – Судьей? …Не пробовал этой профессии, я всё как—то больше по диагностике, по журналистике могу, пишу помаленьку разное… Читает народец крамолу. Удивительный у нас читатель: зубы ему лечить некогда, в дырки вставляет сигареты, чтоб красоту с пользой совместить, в эмаль всверливает бриллианты, а…, кстати, у вас тут есть пианино или флейта?
Чего хотел Чехов от пианино никто не понял, тем более слушать его неизвестные музыкальные произведения. Может хотел сыграть романтический текст на клавишах водопроводных струй и опередить нового Блока?
– Думайте, да, – перебивает Чехова Чен Джу. – Пианины тут никакой нет и за ним не пошлем, а мое слово – цемент высшей марки. Но, вот, извините, я возвращаю нас к нашим баранам, дас—с. Вот как же так получается, уважаемый Антон Павлович? Дорогой! Я прямой человек, я ценю ваше и своё время и, уважая Вас, юлить и подмыливать не буду: вы, черт побери, даете пятьдесят пять процентов под доверие, приносите какие—то результаты анализа. Про свою мочу и её обильное истечение я знаю лучше вашего, простите за резкость. Я просил совершенно другого. Заберите пробирку с собой: зачем вы её вообще с собой носите? Коллекцию составляете от знаменитых людей? Я ещё не знаменит и не знаю, буду ли когда—нибудь знаменитым и любимым. (Любимов, листнув страницу, улыбнулся) Да уж. И поискал в портфеле пистолет. Пистолет нашелся в боковом кармашке среди мокрых салфеток с пьянки месячной давности. Он слегка пованивал краснопротухшей икрой, и, вдобавок, оказался незаряженным. – Та—ак! Куда же я пули дел? Последнюю потратил на… Ах, забыл. Ну как же! А предпоследнюю? А, у меня же счет за расстреляные зеркала в Ермоловке не оплачен…
Чен слегка призадумался: «Или выкиньте её. Лефтина, возьмите,