Взрывы затихли и он настороженно прислушался, вытирая лицо грязным рукавом. Подождал еще пять минут – тишина. Солнце садилось за горы и становилось темно. Хэммонд пригибаясь двинулся по окопчику, в очередной раз напоминая солдатам последовательность действий. В сотый раз заставлял проверять винтовки и последний уцелевший «Остин». Выяснял, все ли знают, как применять в бою гранаты и кто старший.
Отвратительно было проверять раненых и утешать на прощанье. Взять они собой их не могли. Кто не сможет сам идти, лучше остаться здесь. Лигисты воевали честно и оказывали помощь сдавшимся. Это все усвоили твердо и многие вовсе не рвались бежать под обстрелом. Хэммонд всерьез подозревал, что добрая треть наличного состава стоит отвлечься, попытается дезертировать и уж в атаку не пойдут.
Выбора у него не было. Сидеть на месте верная смерть. Надо отходить. Естественно не по старому маршруту. Выгоднее всего в сторону высоты № 4. Так он обозначил ее для себя и остальных. Как она правильно именуется, его не волновало. Карты один хрен не имелось. До нее локтей триста и в темноте можно одним броском преодолеть расстояние. А потом уходить вверх. Пару лиг по горным тропкам люди выдержат.
Хуже всего, он сознавал, что и противник это понимает. Поэтому предполагалось выйти из окопов бесшумно, тихо миновать основное расстояние, отделявшее от отдыхающих лигистов, а уже перед их позициями открыть огонь на поражение. Котелки, кружки, все хозяйственные предметы уложить в вещмешки так, чтобы во время атаки не было ни одного постороннего звука.
Он шел мимо солдат и повторял:
– Сигнал к началу атаки – стук малой саперной лопатой о лопату. Он наверняка подумают, лезем глубже под землю и не насторожатся.
Мысленно пересчитал измученных людей. Восемьдесят три и половина в перевязках. Четверть первоначального состава. Еще семнадцать тяжелораненых стащили вместе в соседние воронки. Рядом не так страшно беспомощным.
Присел и перевел дух, глядя на часы. Осталось час и двадцать восемь минут жизни. Почему не тридцать или сорок? Ни почему. Сам назначил срок. Будет достаточно темно и мятежники тоже не железные. После целого дня обстрела должны расслабиться. Нас можно в расчет не брать. Атаковать перед рассветом дело слишком знакомое. Надо быть непредсказуемым.
Было страшно. Рядом у солдата отчетливо застучали зубы и он передернулся. Стрелка двигалась страшно медленно, а в желудке громко забурчало. Жрать хотелось страшно, с утра ничего съестного не видел. У солдат хоть немного сухарей с собой имелось. Вздохнул и закрыл глаза. Ждем.
– Господин лейтенант! – окликнул Клиннора наблюдатель и показал рукой. По вечно пустой дороге пылило несколько повозок. Наблюдатели постоянно и очень пристально отслеживали любые передвижения в округе, пользуясь биноклями и артиллерийской буссолью. Даже записывали подробности в специальные журналы.
Клиннор, уже первый лейтенант, получивший повышение,