Нация создавала свой язык, язык интегрировал этносы в нацию. Бытует даже мнение, что язык является главным объединяющим признаком нации. На первый взгляд, это именно так, потому что без языка не может быть ни единой культуры, ни единого хозяйства – от быта до производства. Понимать друг друга без переводчика – не в этом ли основная черта принадлежности людей к одной нации, риторически вопрошают те, кто придаёт языку исключительное значение. Именно они приводят хрестоматийные слова основоположника языкознания, немца Вильгельма фон Гумбольдта (Wilhelm von Humboldt, 1767 – 1835) о том, что язык является «душой нации»8. Ведь действительно: место проживания нации, её религия, государственное устройство, законы и обычаи могут меняться, и только общий язык всегда существует в сознании нации. Именно язык сплавляет нацию в одно целое.
Этому трудно что-то противопоставить.
Но десятки «нетипичных» примеров заставляют нас задуматься, не упрощаем ли мы ситуацию, не пытаемся ли сложную социокультурную и политическую проблему свести к простой чёрно-белой схеме.
Если язык является определяющим нациесозидающим элементом, то как быть, если одна нация говорит на нескольких языках? Мы уже приводили пример Швейцарии, где есть четыре государственных языка. В США существует немало устойчивых групп населения, говорящих на языке, отличном от официального английского, однако считающих себя американцами. Что делать с австрийцами, которые говорят по-немецки, но (после кратковременного пребывания в гитлеровском «рейхе») не хотят считать себя немцами? Не все говорящие по-английски – англичане. На арабском общаются во многих странах, хотя в каждой из них люди считают себя отдельной нацией. Португальцы и бразильцы говорят на португальском, но это две разные нации. В Лихтенштейне официальным языком является немецкий, в быту местные жители говорят на алеманском диалекте немецкого, но попробуйте назвать местных жителей немцами. Китай говорит на двух «диалектах» – пекинском и кантонском, которые лингвистически удалены друг от друга больше, чем английский от немецкого. В Пакистане официальным языком урду пользуются лишь чуть более семи процентов населения, а «местным диалектом», «провинциальным языком» панджаби – почти половина населения. Сам же урду сродни хинди – государственному языку соседней Индии. Хинди, в свою очередь, понимают в Непале и Бангладеш. В Центральной и Южной Америке огромные территории говорят на испанском, но Куба, Венесуэла, Коста-Рика и Боливия никогда не признают,