– Рыба кишок ложит. Каша больше нет.
– Ты что, туда орочью кашу клал?!
– Да. Мало была. Вам ест надо. Мне ест надо. Рыба не ловит, если нет ничего.
Понятно. Я поднял камень, служащий для утяжеления и вытряхнутый вместе с рыбой, и засунул его обратно. Затем собрал всю рыбью требуху и стянул лыком прутья горловины мордушки, или верши, не знаю их отличий.
К обеду Лоикун впал в забытье, а Оссурин по-прежнему был безумен. Забыл спросить у лафотов, когда это вообще проходит. А вдруг они знают? Раза три за день доставал рыболовную корзину – пуста. Последний раз я запаниковал – в ней почти не осталось приманки, решил в следующий раз достать утром. Ужасно хотелось есть. Мысли регулярно возвращались к каше, я даже осмотрел берег и поляну, где мы остановились, на предмет нечаянно выроненного Лоикуном кусочка. Походив по округе, увидел на мелководье замершую рыбину. Не каша, конечно, но сойдет. Пока выстругал острогу, рыбина исчезла. Съел пару корней камышеподобного растения, которым нас кормил Лоикун, – лишь раздразнил голод. Вечером все мысли были о каше. Паника постепенно овладевала мной: а вдруг эта орочья гадость, которую я выблевал, не помогает пережить последствия кормления кашей, а лишь отсрочивает их? Но в конце концов под оркестр урчащего желудка мне удалось уснуть.
Утром Оссурин сидел с опущенной головой, а Лоикун смотрел на меня со злобой. Его пламенную речь ввиду слишком большой громкости пришлось прервать. Обтерев с рук слюни Лоикуна, которыми он обильно испачкал меня, пока я вставлял кляп, я направился к реке.
В верше что-то было, но я забыл о ней, вновь увидев рядом рыбину. Острога в этот раз была со мной. Медленно, не спеша, я приблизился к объекту охоты так, чтобы моя тень не спугнула добычу. Удар… и острога, лишь слегка коснувшись рыбины, вошла в ил, взбаламучивая воду.
– Мало того что хромой, так еще и косой… – Бубня себе под нос, я стал вытаскивать корзину.
В ней была рыбина с хищным оскалом, очень похожая на упущенную мной, и два рака! Уж не знаю, кто за кем из них тут охотился, но я, припрыгивая на здоровой ноге, поспешил к месту стоянки.
Проглотив кусочек, я принес от реки в огромном лопухе немного воды и напоил Оссурина. Потом скормил ему часть рыбины. Он хоть и вяло, но ел. Далее пришла очередь Лоикуна. Воду, опустив лицо прямо в импровизированную чашу, он выпивал всю. Трижды! А вот рыбу есть отказался. Я грешным делом даже обрадовался такому повороту и, поделив его порцию с Оссурином, с удовольствием съел перепавшую добавку. И вскоре сытость приятно растеклась по телу.
Оссурина я развязал уже перед обедом, состоявшим из мяса раков и корней камышовых растений. Помог ему дойти до кровати, сооруженной мной из ветвей и травы.
Лоикуна мы развязали лишь на следующий день.
С лафотами я провел еще два дня. За это время мы все трое если и не поправились, то немного окрепли. Они показали мне пару растений, которые были съедобны, и одну рыбину, которая, наоборот, была несъедобна. Вернее, есть можно, но, судя по их корявым объяснениям, туалет на некоторый