– Ты здесь надолго? – невинно спросила я.
Розмари хитро улыбнулась:
– На пятьдесят четыре месяца. За мошенничество на интернет-аукционе. Но я пойду в учебку, так что с учетом этого… – Она принялась считать, сколько ей осталось сидеть с учетом сокращения срока.
Я снова удивилась – и тому, как спокойно она призналась в своем преступлении, и тому, какой срок ей дали. Пятьдесят четыре месяца в федеральной тюрьме за жульничество на eBay?
Мне было приятно находиться в компании Розмари: ее говор, любовь к Мэнни Рамиресу, подписка на «Уолл-Стрит Джорнал» – все это напоминало о воле.
– Скажи, если тебе что-то понадобится, – велела она. – И не стесняйся, если потребуется жилетка, чтобы выплакаться. Первую неделю я рыдала не переставая.
Я сумела не заплакать в первую ночь на тюремной койке. Правда в том, что плакать мне уже не хотелось – настолько я была шокирована и измотана. Немного раньше я бочком, по стеночке добралась до комнаты с телевизором, но там крутили новости о суде над Мартой Стюарт и никто не обращал на меня внимания. Изучив книжную полку, забитую бестселлерами Джеймса Паттерсона и В. К. Эндрюс и любовными романами, я наконец нашла старый, потрепанный экземпляр «Гордости и предубеждения», вернулась на свою койку и легла, конечно же, поверх покрывала. Открыв книгу, я с радостью погрузилась в гораздо более знакомый мне мир благородной Англии.
Новые сокамерницы оставили меня одну. В десять вечера свет резко выключили, я положила Джейн Остин в свой шкафчик и уставилась в потолок, слушая гудение респиратора Аннет – вскоре после прибытия в Данбери она перенесла серьезный инфаркт и по ночам дышала с помощью аппарата. Почти неразличимая на другой нижней койке Мисс Лус восстанавливалась после лечения рака груди, в ходе которого с ее малюсенькой головы выпали все волосы. Я начинала подозревать, что опаснее всего в тюрьме внезапно заболеть.
Я сумела не заплакать в первую ночь на тюремной койке.
4
Оранжевый – хит сезона
На следующее утро меня в компании восьми других новеньких на целый день отправили на инструктаж, который проходил в самой маленькой из телевизионных комнат. В нашей группе оказалась одна из моих сокамерниц, пухленькая доминиканка, в которой удивительным образом сочетались постоянная угрюмость и готовность помочь. У нее на руке была небольшая татуировка – танцующий Мефистофель и буквы ИХ. Я робко спросила ее, не имеется ли в виду Иисус Христос – может, он защищает ее от веселого дьявола?
Она посмотрела на меня как на сумасшедшую и закатила глаза:
– Это инициалы моего парня.
Слева возле стены сидела чернокожая девушка, которая мне почему-то сразу понравилась. Грубые косички и агрессивно выдвинутый вперед подбородок не могли скрыть ее красоты и свежести. Я поболтала